В статье рассматривается находка массового захоронения человеческих черепов в хозяйственной яме поселении античного времени Чекупс-2 в Краснодарском крае. На большинстве из 35 обнаруженных черепов фиксируются следы различных травм и декапитации, а также характерные признаки того, что отсеченные головы долгое время оставались не погребенными. Приводится обзор исторических свидетельств подобных манипуляций с человеческими головами и делаются предположения о причинах массовой гибели людей на поселении Чекупс-2.
Ключевые слова: череп, массовое захоронение, Чекупс-2, Боспор, жертвоприношение, декапитация, сарматы, меоты, синды.
Осенью 2018 г. на объекте культурного наследия «Чекупс-2» проводились спасательные археологические раскопки.
Археологический памятник Чекупс-2 расположен в Крымском районе Краснодарского края в 5,6 км к западу от станицы Варениковская, в 2,2 км к юго-востоку от Семибратнего городища, на высокой террасе левого берега реки Чекупс, при слиянии ее с поймой р. Кубань. По северной окраине поселения проходит автодорога Крымск – Джигинка, через южную часть поселения по направлению запад-восток проходит железнодорожный перегон «Варениковская – Юровский» (рис. 1).
Площадь поселения более 15 га, часть территории занята сельскохозяйственной распашкой, часть задернована. Этот объект культурного наследия выявлен в процессе проведения разведочных работ в 2015 г. М.В. Ивановым и поставлен на государственный учет.
Проектируемое строительство, связанное с электрификацией железнодорожных путей, создавало угрозу сохранности поселения, и в зоне землеотвода в 2018 г. были проведены спасательные археологические раскопки под руководством Д.Г. Баринова на площади 43833 м2 (рис. 2). Мощность культурного слоя составляла от 0,6 до 1,3 м.
На поселении обнаружен материал, относящийся к разным культурно-хронологическим периодам. Самый ранний горизонт относится к майкопской культуре. Небольшое количество материала принадлежит локальному прикубанскому варианту срубной культурно-исторической общности (Сорокина И.А., 1989, с. 279-287).
Наиболее активно данная территория использовалась с V века до н.э. по III век н.э. В этот период вокруг поселения сооружается оборонительный ров глубиной до 1,6 м и шириной до 2,6 м (по уровню материка). По линии восток – запад площадка, окруженная рвом, имела максимальную ширину 280 м (в пределах раскопа). Многочисленные хозяйственные ямы, скопления керамики, небольшие каменные кладки античного времени плотно располагались по линии север – юг вдоль покатой террасы реки Чекупс. К западу, юго-западу и югу ото рва выявлены хозяйственные постройки, окружающие поселение полукольцом; к юго-востоку, на покатом склоне реки Чекупс, был обнаружен меотский грунтовой могильник.
К средним векам относится ряд погребений, обнаруженных на наиболее возвышенной части поселения.
Особый интерес среди них представляет яма II-III вв. н.э. (в отчете она названа «объект № 40/64»). На дне ямы, под слоем золы с фрагментами гончарной и лепной керамики были обнаружены 35 человеческих черепов без нижних челюстей. 27 черепов принадлежат мужчинам разного возраста, 7 женских черепов и 1 детский (7-11 лет). Два черепа имеют искусственную деформацию. Практически на всех черепах видны следы насильственной смерти: отсечение головы ударом (или несколькими ударами) острым предметом сзади и сверху.
***
Поселение Чекупс-2 – это укрепленное греко-варварское поселение, возникшее около V в. до н.э. на месте, где до этого обитали представители майкопской культуры и других культур бронзового века, от которых сохранились преимущественно погребения и отдельные предметы. Ранние слои фиксировались в основном в южной части поселения, ближе к берегу реки Чекупс. Греко-варварское поселение прекращает свое существование приблизительно в середине-второй половине III в. н.э., видимо, одновременно с Семибратним городищем. По археологическим материалам можно предполагать, что позднее здесь несколько раз возобновлялась жизнь, включая Средневековье, но характер пребывания новых жителей на территории поселения был скорее временным, эпизодическим. Культурных слоев, которые можно уверенно связать с этапами жизни поселения после III в. н.э. не зафиксировано.
Чекупс-2 можно назвать поселком ближней хоры Семибратнего городища (Лабрита), до которого от окраины поселения всего 1-1,2 км. Население составляли в основном местные народы, предположительно при существенной доле синдского этноса и, возможно, отдельных представителей сарматского мира. Можно предполагать проживание здесь незначительного греческого населения или сильно огреченных варваров, о чем могут свидетельствовать несколько посвятительных надписей греческим богам на привозной керамике.
Объект № 40/64, хозяйственная яма, обнаружена в квадрате АБ-86 на глубине 1,36 м от уровня дневной поверхности раскопа (-618/-632 от R0) при зачистке материка, затем была проведена разборка ее заполнения (рис. 3).
Диаметр устья по линии запад-восток – 2,06 м, север-юг – 1,94 м; диаметр придонной части 2,36-2,26 м; глубина 1,02-1,05 м.
В сечении яма прямоугольной формы с расширяющимися ко дну стенками, верхний слой в центральной и восточной частях ямы – серо-коричневый суглинок с керамикой, золой, углем и участками прокала. Западная часть ямы – серо-коричневый суглинок с керамикой. Нижний слой в восточной части перемешанный.
На дне ямы были обнаружены 34 человеческих черепа, располагавшихся хаотично по всей площади, и еще от одного черепа (№ 35) сохранилось несколько фрагментов и, кроме этого, часть бедренной кости. Также в яме зафиксировано несколько камней (рис. 4; 5).
В результате антропологических исследований черепов удалось выяснить, что 24 черепа принадлежат мужчинам от 20 до 55 лет, 7 черепов принадлежат подросткам от 7 до 18 лет, 4 (при подсчете учитывался и фрагментированный череп, определенный как женский) черепа принадлежат женщинам от 20 до 45 лет (Антропологическая экспертиза проведена А.Н. Абрамовой, научным сотрудником Краснодарского историко-археологического музея-заповедника им. Е.Д. Фелицына).
Максимальное количество черепов принадлежит возрастной группе 25-35 лет – 9 экз. (8 – мужские, 1 – женский). Далее по количественному признаку идут группы 35-45 лет – 7 экз. (6 – мужских и 1 – женский) и 45-55 лет – 7 экз. (все мужские). Остальные возрастные группы представлены от 1 до 4 экз. без учета пола. Таким образом, 23 из 35 черепов укладываются в возрастной диапазон 25-55 лет (рис. 6). Условно говоря, это самый активный период взрослой жизни человека античной эпохи, хотя взросление в контексте того времени наступало значительно раньше, видимо этот диапазон охватывал большинство дееспособного населения.
На 28 черепах фиксируются как прижизненные травмы (множественные рубленные и проникающие раны), так и посмертные, вызванные отсечением головы. 6 черепов имеют только посмертные травмы от отсечения головы.
На 2 черепах обнаруживаются раны как зажившие, так и со следами воспаления, т.е. свежие ранения. В двух случаях фиксируется легкая искусственная деформация черепа, а еще у 2 черепов отслеживаются следы долгой болезни, приведшей к анемии.
Весь керамический материал происходит из верхнего слоя заполнения ямы, кроме стенки лепного сосуда из серой глины с ракушкой и 2 стенок красноглиняных столовых сосудов, которые были обнаружены на уровне залегания черепов. Скорее всего, данные фрагменты керамики попали из слоя выше.
Между уровнем залегания черепов и слоем с керамикой прослеживается стерильная прослойка серо-коричневого суглинка, что указывает на то, что черепа были присыпаны. Позднее яма стала использоваться как место сброса мусора.
При разборке верхних слоев заполнения ямы были найдены:
– фрагмент пирамидального керамического грузила (рис. 7);
– фрагмент ручки широкогорлой красноглиняной амфоры римского времени и 33 фрагмента стенок аналогичных амфор (II-III вв. н.э.) (рис. 8, 1);
– 2 фрагмента меотской керамической плитки. Глина коричневая с известью. Подобные плитки встречаются в I-II вв. н.э. (рис. 8, 2; 9, 1);
– 2 фрагмента донцев красноглиняных сосудов, диаметром 6 и 12 см (рис. 9, 2, 4);
– фрагмент венчика лепного сосуда из коричневой глины с известью. Диаметр венчика 14 см (рис. 9, 3);
– фрагмент дна лепного горшка из коричневой глины с примесью извести, диаметр 14 см (рис. 10, 1);
– фрагмент закраины крышки лепного сосуда из коричневой глины с известью. Восстановленный диаметр крышки 20 см (рис. 10, 2);
– фрагмент венчика лепного горшка с частью тулова. Венчик простой наклонен внутрь, сосуд баночного типа с декоративными налепами на тулове. Диаметр венчика 16 см. Глина коричневая с известью. Подобные сосуды встречаются в II-III вв. н.э. (рис. 11);
– 2 фрагмента стенок красноглиняных столовых сосудов;
–13 фрагментов стенок лепных сосудов. Глина коричневая с известью.
Имеющиеся находки позволяют датировать вещевой комплекс из ямы в пределах II-III вв. н.э. Более узкая датировка затруднительна, так как бытование красноглиняных кувшинов и аналогичных лепных сосудов фиксируется с рубежа н.э. до IV-V вв. н.э. Время производства красноглиняных широкогорлых амфор, которые представлены ручкой и фрагментами стенок, определяется II-III вв. н.э.
Самыми ранними датирующими предметами являются так называемые «меотские плитки», время существования которых обычно I-II вв. н.э. Дно ямы и соответственно горизонт залегания черепов располагались ниже основного заполнения, поэтому можно предположительно считать нижней датой захоронения черепов в яме 40/64 II вв. н.э., возможно, его вторую половину или рубеж II-III вв. н.э.
Использование, как животных, так и человеческих, черепов в различных культовых практиках появляется на ранних этапах становления человека и сохраняется с другими уже целями вплоть до настоящего времени. Разнообразное применение человеческих черепов в обрядах неоднократно фиксировалось этнографами, обнаруживалось исследователями в мифологии народов мира и фольклорных источниках, например, в русских сказках. Происхождение и значение магических и прочих манипуляций с человеческими черепами в мифологии и сказках дает В.Я. Пропп, касаются этой темы и Фрэзер, Бургер и другие (Фрэзер Дж., 1980; Burger F., 1923).
Тесна связь черепа с обрядом плодородия, а также использование черепа как амулета для защиты живых людей распространено у множества разных народов. Можно с уверенностью говорить о том, что мотив манипуляций с телом живого или мертвого человека смыкается с идеей принесения блага обществу, с попытками обеспечить плодородие, устойчивость мироздания и с идеей «вечного возвращения» (Медникова М.Б., 2004, с. 32).
Почитание черепов и отделенных от тел голов являлось в примитивных религиозных системах многих народов древним символом грядущего возрождения, преобразования природы и всего сущего, а обряд обезглавливания в некоторых культах выступал завершающим и важнейшим с ритуальной точки зрения моментом священного расчленения.
А так как отрубленная человеческая голова имела важное символическое значение в культовых системах и магических ритуалах, отсылки к этому действию и объяснение обряда отсечения головы присутствуют во многих мифах Древнего мира. В первую очередь, речь идет о мифологических сюжетах, которые связаны с почитанием хтонических богов, поклонение которым нередко связано с кровавыми ритуалами терзания тел, отрубания головы или ритуальным каннибализмом (Винокуров Н.И., 2004, с. 62, 78.).
С одной стороны, человеческий череп по В.Я. Проппу – это образ непохороненного мертвеца, а с другой магический амулет, который может выступать еще в качестве волшебного советчика (Пропп В.Я., 2000, с. 126-127). Несомненно, человеческий череп часто служил важным атрибутом в культе предков. Геродот описывает обычай исседонов: когда умирает чей-нибудь отец, то родственники его тело разрезают на части и смешивают с мясом скота, потом устраивают пиршество. А с черепа покойника «снимают кожу, вычищают его изнутри, затем покрывают позолотой и хранят как священный кумир. Этому кумиру ежегодно приносят обильные жертвы» (Herod. Hist. IV. 26).
Использование человеческого черепа как чаши также можно отнести к древнейшим ритуалам, которые практиковал еще кроманьонский человек (Медникова М.Б., 2004, с. 126). Но череп-чаша мог использоваться в двух ипостасях: как предмет единения с предком и как способ овладения силой и славой побежденного противника (подробнее см.: Лушин В.Г., 2015, с. 5-14).
Первый вариант родственен ритуальному каннибализму, как у упомянутых исседонов, как часть определенного погребального обряда, связывавшего покойного и его близких. Практика подобных манипуляций с головой и черепом человека сохранялась долгое время и не исчезла совсем, например, в Новой Гвинее, отдельных анклавах в Меланезии, на острове Калимантан. Второй вариант использования чаши-черепа напрямую связан со стремлением овладеть духовными качествами побежденного, поставить их себе на службу (Бурков С.Б., 2018, с. 7).
Еще один способ манипуляций с черепом побежденного противника тесно связан с обладанием головы поверженного врага. Например, известными любителями таких сосудов, по свидетельству Геродота, были скифы, причем военные победы у них было принято считать головами убитых в бою, которые они приносили своему царю, чтобы получить причитающуюся им долю добычи (Herod. Hist. IV. 64). А из черепов самых лютых врагов они делали своеобразные сосуды и употребляли их вместо чаши (Herod. Hist. IV. 65. Подробнее о скифских манипуляциях с головами врагов см.: Сланов А.А., Бурков С.Б., 2013, с. 49-54).
Не только скифы отличались подобным обращением с головами и черепами побежденных. Луций Аней Флор, а затем и Павел Орозий (Oros. V. 23.18) указывали, что аналогичными манипуляциями занимались скордиски, кельтизированное иллирийское племя. Но если для христианского теолога Орозия – это проявление богомерзкой варварской сущности, то Флор связывает такой обычай только с особым религиозным ритуалом (Flor. I.39.2). По мнению некоторых исследователей, обряд отрубания головы у врага может относиться к культу бога войны (Прокопенко Ю.А, 2014, с. 227).
А Тит Ливий приводит конкретный пример, череп какого ранга врага достоин стать чашей для культовых возлияний: римский консул Луций Постумий Альбин, военачальник и политический деятель, который погиб около 216 г. до н.э. вместе со всем войском в засаде, устроенной галлами племени бойев. Из его отрубленной головы сделали церемониальную чашу, оправленную золотом (Liv. XXIII. 24.12).
Еще одной из распространенных манипуляций было вывешивание отсеченной головы на колу, шесте над оградой жилища или капища. Причем, человеческому черепу (голове) на шесте, возможно, предшествовал образ головы животного на шесте, причем преимущественно – конской, так как конь являлся солярным символом (Назиров Р. Г., 1982, с. 35, 42). И функцией подобного амулета была именно защита и отпугивание злых сил.
У других народов водружение отрубленной головы на стену или другое обозримое место могло демонстрировать превосходство победителей и использовалось как средство устрашения противника. Можно отметить существенную разницу в целях помещения головы или черепа человека на кол, шест, столб или частокол. Это может быть почитание и просьба о защите, а может быть наказание, поругание или назидание живым.
Одним из самых ранних доказательств таких артефактов стало обнаружение на востоке Швеции остатков святилища Канальюрден, с сохранившимися двумя человеческими черепами на кольях, датированные 7500-8000 лет назад (Gumesson S., Hallgren F., Kjellström A., 2018, р. 76). Исследователи этого памятника полагают, что одетые на колья черепа предназначались не для унижения убитых и для устрашения живых врагов, а для почитания предков. Анализ костей показал, что эти люди умерли ранее и уже были похороненными, и только по истечении довольно длительного времени, их черепа были принесены в святилище и установлены на кольях (Gumesson S., Hallgren F., Kjellström A., 2018, р. 83).
М.Б. Медникова в своей работе приводит пример черепа молодой женщины, надетого на кол, обнаруженный на свайном неолитическом поселении в 1948 г. Вряд ли это был череп побежденного врага, скорее всего, мотивом этого действия было жертвоприношение или создание оберега (Медникова М.Б., 2004, с. 161).
Для рассматриваемого периода вероятно более распространенными были другие манипуляции с головами и черепами врагов. Античный историк и географ Страбон так описал традиции, связанные с использованием отрубленных голов: «Древний варварский и экзотический обычай, свойственный большинству северных народов, возвращаясь после битвы, вешать головы врагов на шеи лошадям и, доставив эти трофеи домой, прибивать их гвоздями напоказ перед входом в дом. Головы знатных врагов галлы сохраняли в кедровом масле, показывали чужеземцам и не соглашались отдавать их даже на вес золота» (Strabo. IV. 5).
Наиболее близкими к территории, где были обнаружены черепа, сброшенные в яму, примерами могут быть крымские тавры, о которых с древности ходили пугающие слухи, а их кровожадность и свирепость сделала название народа именем практически нарицательным. Такая слава закрепилась за таврами, начиная с Геродота: «… они приносят в жертву Деве потерпевших крушение мореходов и всех эллинов, кого захватят в открытом море следующим образом. Сначала они поражают обреченных дубиной по голове. Затем тело жертвы, по словам одних, сбрасывают с утеса в море, ибо святилище стоит на крутом утесе, голову же прибивают к столбу… С захваченными в плен врагами тавры поступают так: отрубленные головы пленников относят в дом, а затем, воткнув их на длинный шест, выставляют высоко над домом, обычно над дымоходом. Эти висящие над домом головы являются, по их словам, стражами всего дома» (Herod. Hist.IV. 103).
Здесь головы на шесте становятся своеобразными оберегами дома или поселения, попутно являясь знаком предупреждением для чужаков. Эта смысловая параллель близка еще одному варианту использования человеческой головы – магической жертвы, которая должна была сделать крепостные стены или укрепления всей границы государства или отдельного поселения долговечной, прочной и непреодолимой для врагов.
Широкий спектр применения отрубленных человеческих голов или черепов не ограничивается перечисленными способами. Неоднократно исторические источники фиксировали еще один достаточно популярный с древности и доживший до современности смысл: наглядный способ устрашения противников (а также преступников). В таких случаях головы убитых в бою или казненных плененных врагов размещали на кольях или шестах у ворот, как вариант – крепили на городских стенах или частоколе – в назидание непокорным и как предупреждение противнику. Соответственно, никакого сакрального значения, как оберег, головы казненных уже не играли.
∗∗∗
Военно-политическая обстановка на Боспоре в первых веках нашей эры менялась неоднократно. Тесная связь с Римской империей и прямая зависимость от нее правителей Боспорского царства накладывали на историю Северного Причерноморья свой отпечаток. Царь теперь в своей титулатуре обязательно указывал, что он «выдающийся друг императора и римского народа» (КБН. № 46) или чаще «друг цезаря и друг рим-лян, благочестивый, пожизненный первосвященник августов» (КБН. № 976, 1118, 1119, 1122).
Являясь вассалом Римской империи, Боспорское царство теперь должно было защищать подступы к имперским границам с востока, присматривать за навигацией и обуздывать пиратов у берегов Таврики и Кавказского побережья. А ситуация рубежа III в. н.э. стала напряженной практически по всем границам собственно Боспора. Передвижения соседних народов и растущая военная опасность проявляется в спешных попытках укрепить ряд городов и крепостей по обеим сторонам пролива.
Царствующий на Боспоре в 93/94-123/124 гг. н.э. Савромат I был вынужден неоднократно проводить военные мероприятия против соседних варваров. Надписи свидетельствуют об успешной войне со скифами в Таврике между 94-97 гг., а потом центр напряженности сместился на Азиатский Боспор. Здесь проводились крупные фортификационные работы в Горгиппии, Танаисе, Кепах и ряде других населенных пунктов (см., например: КБН. № 1052, 1122).
Вместе с тем, ряд поселений Таманского полуострова оказался разрушен каким-то вторжением, предположительно это было племя псеханов, о которых говорится в надписях (КБН. № 1048). Савромат I организовал несколько походов против них в 109-113 гг. (КБН. № 981; Горончаровский В.А., 2003, с. 183; Яйленко В.П., 1990, с. 216-228).
После победоносного завершения императором Траяном Дакийских войн в начале II в. н.э. в Таврике начинается создание системы римской обороны подступов к Херсонесу и размещение имперских гарнизонов. Боспор должен был обеспечивать свою безопасность сам, но не исключено, что он мог время от времени получать финансовую помощь от Рима для укрепления боеспособной армии (Горончаровский В.А., 2005, с. 338). В свою очередь, боспорские цари предоставляли военные отряды для римской армии (например, в CIL. III. 6707 и 1344 упоминаются I Боспорская ала в Сирии и Cohors Bosporanorum).
Размещение римских гарнизонов на Боспоре остается открытым вопросом. Находки предметов римской военной амуниции, надгробных стел военнослужащих и ряд других артефактов свидетельствуют о периодическом пребывании римских военных контингентов на Боспоре, но доказательств постоянного пребывания здесь римлян пока не найдено (Трейстер М.Ю., 1993, с. 50-74; Иванчик А.И., 2013, с. 59-77).
К середине II в. н.э. обстановка на боспорских границах снова накаляется. Царю Котису II еще раз приходится воевать со скифами в Таврике, кроме этого усиливается давление на границы со стороны аланов, учеными фиксируются разрушения крепостной системы и ее срочное восстановление в Танаисе (Горончаровский В.А., 2003, с. 186).
Активизация сарматского натиска возрастает к концу века, угроза Херсонесу и римским границам потребовала усиления римского присутствия в Крыму. Начавшиеся массовые миграционные процессы в Восточной Европе затрагивают и Северном Причерноморье. Вероятно, здесь сошлись две волны: с севера продвигался союз племен под главенством готов, которые появляются на границах Боспора около 170-х гг., а основной зоной их обитания стала дельта Дона (см. подробнее: Шаров О.В., 2010, с. 264), а с востока накатывала новая волна сарматских племен.
Боспор предпринял энергичные меры по усилению западных границ: около Узунларского вала строится крепость Савроматий (КБН. № 970), капитально перестраивается крепость Илурат (КБН. № 966). Какие-то широкомасштабные военные действия в Причерноморье в 186-193 гг., возможно, названные в одной надписи из Болгарии Боспорской войной, закончились победой Савромата II, которого поддержали римские военные отряды (Сарновски Т., 2000, с. 246-248).
Скорее всего, победа была значительна, скифская угроза окончательно ликвидирована, и под контроль Боспора вошла часть восточной Таврики, как минимум до современного Старого Крыма (КБН. № 953), а возможно и значительно дальше (КБН. № 955). Это был последний короткий расцвет военного могущества Боспорского царства. Военные действия на Азиатском Боспоре, скорее всего, были перманентными, так как восточная граница Боспора постоянно находилась под угрозой со стороны аланов (Горончаровский В.А., 2005, с. 344).
На рубеже II-III вв. н.э. в мире неудачно для Боспора совпал ряд событий: смута в Римском государстве эпохи солдатских императоров, эвакуация римского населения из части Дакии, вывод части римских гарнизонов из Таврики, массовая миграция германских и других племен в Причерноморье, сокращение римской поддержки боспорских династов, а также ухудшение экономического положения самого Боспора и возникновение какой-то внутренней борьбы внутри его правящей элиты.
Боспор фактически был оставлен один на один с новыми (готами) и старыми (аланами) противниками. Аланами были захвачены и разрушены Неаполь Скифский (около 220-240 гг.) (Зайцев Ю.П., 2003, с. 45), готами Горгиппия (239 г.) и сарматами или готами Танаис (около 250 г.) (Алексеева Е.М., 1997, с. 75; Шелов Д.Б., 1972, с. 300-304), многие сельские населенные пункты, пришельцы угрожали самому существованию Боспорского царства. В такой ситуации царь или цари-соправители заключили соглашение с пришельцами и снабдили их морскими кораблями (Zosim. I. 31). И с середины III в н.э. начался новый период истории Причерноморья – эпоха варварских морских походов или «готские войны». Боспор сохранил независимость, но потерял часть своих территорий преимущественно на Азиатском Боспоре, а вдоль его границ расселились варварские племена (Ременников А.М., 1954; Буданова В.П., 1990; Лавров В.В., 1995, с. 112-122).
По словам В.Ф. Гайдукевича, «середина III в. н.э. является тем рубежом в истории Боспорского царства, который знаменует собой начало его упадка. Наступление резкого перелома в жизни Боспора, переход его в состояние острого кризиса, за которым уже следовала полоса неудержимо развивавшегося упадка, несомненно, были обусловлены теми общими изменениями в северном Причерноморье, которые произошли в результате вторжения сюда новых племен, нарушивших установившийся ранее строй жизни» (Гайдукевич В.Ф., 1949, с. 439).
∗∗∗
Культ почитания предков, военный трофей, защитный оберег, ритуальная жертва для благополучия поселения или демонстративное наказание несогласных стало причиной массовой гибели людей на поселении Чекус-2?
Сразу стоит отказаться от версий, связанных с культом предков, жертвоприношений хтоническим богам или заклания своеобразной человеческой гекатомбы, чтобы умилостивить богов во время какого-то природного катаклизма или другого бедствия. Подобные обряды неоднократно фиксировались в Северном Причерноморье, причем, как на варварских, так и на греческих памятниках. Как заметил Н.И. Винокуров, «человеческие жертвоприношения не были чем-то необычным в ритуальных комплексах меотов, причем встречались не только целые костяки, но и расчлененные скелеты, отдельные черепа, кости и их фрагменты… Массовые человеческие жертвоприношения сопровождались обильным инвентарем и захоронениями животных» (Винокуров Н.И.,2004, с. 59).
Жертвоприношения отмечены и единичные, и массовые. Однако во всех случаях присутствовали совершенно другие элементы обряда, почти все они совершались в святилищах, на жертвенниках, зольниках или в погребальных сооружениях, часть таких памятников хронологически близки яме с Чекупса-2 (подробнее об этом см.: Винокуров Н.И., 2004, с. 60 и сл.). Среди таких находок зафиксированы, например, отрубленный череп в святилище в Илурате, массовая совместная кремация людей и животных на городище Артезиан, найденные в зольниках как целые скелеты или черепа, так и части черепов, например, без нижних челюстей. Как отмечается, черепа носят явные следы ритуальной казни с предварительным оглушением жертвы (Винокуров Н.И., 2004, с. 65-66).
Но ничего подобного на Чекупсе-2 не было обнаружено. Остатков святилища, жертвенника или каких-либо других свидетельств, что эти люди были принесены в жертву, нет. Можно допустить, что процесс жертвоприношения мог происходить где-то в совершенно другом месте, а головы позднее оказались в черте поселения, может быть, располагались на стене городища, а позднее сняты и захоронены. Ниже будут приведены аргументы, подтверждающие отсутствие связи обнаруженных черепов с религиозными практиками местных народов.
Особенностями обнаруженного объекта является полное отсутствие в яме остальных частей скелета и нижних челюстей самих черепов, за исключением фрагмента берцовой кости. Почти на половине черепов фиксируются следы отсечения головы – минимум 14 случаев, включая ребенка 7-11 лет.
Отсутствие нижних челюстей и позвонков, скорее всего, отражают судьбу отрубленных голов: они, например, насаженные на колья или шесты, находились на открытом воздухе достаточно долго, чтобы произошло полное разложение мягких тканей с отпадением нижних челюстей и шейных позвонков.
Способы нанесения травм, не связанных с декапитацией, несколько отличаются, но преобладающим направлением ударов, оставившим следы на черепах, было сверху вниз, таких насчитывается 13-15 случаев. То есть их можно считать ранами, полученными в бою (хотя есть несколько случаев ран, нанесенных в затылочную часть головы). Что касается способов отсечения головы, то доминируют следы ударов справа налево (8 случаев), видимо, человек опускался на колени и преклонял голову, а «палач» находился за спиной жертвы и наносил горизонтальный удар справа.
На 4 черепах следы ударов фиксируются со стороны затылка, т.е. убийца стоял справа или слева от коленопреклоненной жертвы (либо она лежала на земле) и наносил удар почти вертикально, сверху-вниз. Еще в одном или двух случаях предполагается, что рубили голову спереди, стоящему или лежащему человеку.
Сброс черепов в яму был единовременным, причем черепа сразу оказались присыпаны грунтом, т.е. захоронены в одно время. Можно допустить, что данные черепа были собраны, например, сняты с частокола и помещены в символическую могилу. Но общее их количество слишком велико, а предполагать, что эти «трофеи» накапливались в каком-то другом месте в течение длительного промежутка времени не обоснованно.
Сохранность черепов примерно одинаковая, что почти исключает такое развитие событий, за исключением № 35, женского фрагментированного черепа. Как раз этот экземпляр, как и одинокая часть берцовой кости от того же скелета, мог попасть в захоронение случайно, так сказать, за компанию, и не относится к исследуемым событиям.
Обилие на костных остатках других травм, как уже заживших, так и свежих на момент смерти, может свидетельствовать, что в яме оказались черепа, как старых опытных воинов, так и молодого поколения, еще не имевшего боевого опыта. Наличие свежих ран позволяет предполагать, что накануне отсечения голов эти люди были участниками сражения, а после оказались в положении проигравших или плененных.
Отсюда следует, что данное скопление черепов не может быть мемориалом воинам, погибших в какой-то битве. Скорее это похоже на избиение жителей поселения, так как в выборке присутствуют практически все возрастные группы. Несколько странно выглядит малое количество женских черепов, особенно среднего и старшего возрастов. Здесь может быть две причины: те, кто организовал побоище, целенаправленно не стали подвергать репрессиям женщин в возрасте и совсем маленьких детей (как вариант – кто не мог принимать активного участия в противодействии неизвестным противникам), либо имело место быть значительное превышение доли мужского населения (как вариант: тех, кто не мог участвовать в битве, вывезли из поселения заблаговременно). Допустим и еще один вариант: женщины были пленены и уведены устроителями расправы.
Подобные случаи преобладания мужской части населения зафиксированы в некоторых других меотских памятниках, что может быть связано, например, с более долгой продолжительностью жизни мужчин. Такое наблюдалось в Тенгинском некрополе и поселении Широкая Балка (Аспургиане… , 2008, с. 245, рис. 126; с. 246, рис. 127).
Синхронные Чекупсу-2 меотские памятники I-III вв. н.э. Цемдолинский могильник и поселение в Широкой Балке дают возможность сопоставить нашу находку с их материалами. В частности, на поселении Чекупс-2 мужчин возрастной категории 45-55 лет (7 черепов из 35) существенно больше, а их средний возраст смерти заметно выше. Старший возрастной интервал в выборке из 54 костяков из некрополя в Цемесской долине соответствует 40-49 годам, как мужчин, так и женщин. Но есть вероятность, что погребенные в Цемдолине были представителями военизированного отряда, в который входили люди только до 50 лет. В прибрежном поселении в Широкой Балке возраст смерти у мужчин был несколько выше (Аспургиане…, 2008, с. 244, 246 и сл.).
По этой аналогии можно предположить, что 7 мужских черепов возраста 45-55 лет из объекта 40/64 из поселения Чекупс-2 принадлежали не действующим воинам, а так сказать военным или гражданским пенсионерам (4 черепа имеют травмы, нанесенные оружием). Соответственно, это местные обитатели поселения, а не представители напавшей стороны, так как возраст 50 лет на варварской периферии античного мира – это очень солидный возраст, можно сказать, это уже старики. С другой стороны, если речь идет о массовой миграции целого племени, то присутствие в нем всех возрастов населения объяснимо.
Упомянутый выше обычай германских племен отрубать головы побежденным противникам в качестве трофеев не предполагает их оставление на развалинах разрушенного поселения, их должны были забрать с собой. Следов оседания готов на Чекупсе-2 не отмечено.
Можно предположить еще несколько версий развития событий. Например, черепа (в таком случае, не понятно чьи), размещенные на частоколе для устрашения противника, после разгрома поселения были сняты победителями и захоронены. Или пришельцы, захватив поселение, казнили часть пленников и развесили их головы на кольях, а через какое-то продолжительное время сюда вернулись уцелевшие обитатели, сняли головы сородичей и похоронили их внутри поселения.
В ряде случаев отмечается высокое отрубание головы, повреждения верхней челюсти или даже височных костей. Причина неясна: неопытность палача, сопротивление жертвы, неизвестный способ производства самой декапитации или что-то иное.
Отсутствие следов отрубания головы на остальных черепах может подразумевать, что удар пришелся на шейные позвонки, которые позднее отделились в процессе разложения мягких тканей и были утрачены вместе с нижней челюстью. Но не исключается вариант декапитации уже убитого человека для последующих манипуляций с головой.
Наличие в выборке 2 черепов со следами искусственной деформации не обязательно свидетельствуют о принадлежности их к захватчикам-сарматам. Мирная инфильтрация части сарматов в состав местного населения вполне допустима и не однократно фигурирует на других памятниках Боспорского царства. Поэтому временное или постоянное проживание на территории поселения Чекупс-2 представителей сарматского этноса вполне возможно.
Единого мнения о причинах появления массового захоронения черепов на данном поселении у авторов нет. Поэтому, подводя итог, можно предположить несколько версий реконструкции событий.
Одна из версий допускает, что черепа в хозяйственной яме 40/64 на поселении Чекупс-2 принадлежали обитателям этого населенного пункта. За какой-то проступок население Чекупс-2 было наказано, а часть провинившихся казнена, и их отсеченные головы были выставлены на обозрение в течение долгого времени. Акция устрашения могла быть проведена либо боспорским царем, либо кем-то из местных династов. Причиной такого наказания, скорее всего, было неповиновение (мятеж) или участие в династической борьбе на стороне проигравшего.
Вторая версия предполагает, что черепа принадлежали врагам жителей этого поселка или племени, которое здесь проживало. Казненные пленники, возможно, были захвачены в ходе боевых действий, а их отрубленные головы были выставлены на кольях для устрашения. Через какое-то время их сняли и бросили в яму, вероятно, заменили на новые.
Аргументами этой точки зрения являются наблюдения расположения погребальных и хозяйственных памятников на территории городища. В частности, на этом раскопанном участке отмечена большая концентрация хозяйственных ям, но погребений этого периода здесь не зафиксировано. Все погребения располагались за пределами территории, окруженной рвом. Соответственно, если бы черепа принадлежали жителям поселка, даже повинных в каком-то мятеже против власти, их останки, скорее всего, должны были быть погребены за пределами населенного пункта. С другой стороны половозрастной анализ черепов из ямы показывает значительную часть среди них пожилых мужчин, женщин и детей, т.е. части населения, которые не могли быть нападающей стороной.
В качестве дополнительной версии можно предположить, что это поселение было захвачено какими-то пришельцами, а позднее представители законной власти – Боспорского царства – освободили свою территорию, демонстративно наказав захватчиков.
В любом случае, те люди, кому принадлежали черепа, оказали сопротивление, о чем свидетельствуют многочисленные травмы. Не исключено, что часть голов были отрублены уже у мертвых людей, а другая часть – последствия казни пленников.
Существующие сведения об истории Боспорского царства не дают возможности определить причину массовой расправы в контексте военно-политических событий в государстве. При периодических нападениях со стороны соседей, нам ничего не известно о внутренних конфликтах в этих землях в интересуемый период.
Если видеть в жертвах или палачах пришельцев, то на их роль могут претендовать преимущественно сарматы, какой-то варварский народ под именем псеханы и готы. Напомним, что в нескольких случаях на черепах отмечены следы скользящих ударов, а на одном черепе (№ 24) срублена часть теменной и затылочной кости. Такие удары нанесены, скорее всего, рубящим орудием с достаточно длинным клинком, например, мечом сарматского типа. Однако, подобное оружие характерно и для вооружения номадов, и для варваров-наемников на службе Боспорского царства.
Как уже говорилось выше, на рубеже I – первой четверти II вв. н.э. сложилась очень напряженная обстановка на Азиатском Боспоре, что проявилось в спешном восстановлении укреплений городов. Савромату I пришлось отражать нападения племен псеханов и осуществлять рейды на их территорию, сопровождаемые захватом их населенных пунктов (КБН. № 980). Параллельно с этими набегами постоянная угроза не только Азиатскому Боспору, но и римским границам со стороны аланов обеспокоила даже римского императора (Перевалов С.М., 2014, с. 6).
Интересна идея возможного отождествления псеханов и псессов, которые неоднократно упоминались в боспорских надписях и обитали в низовьях Кубани (Тохтасьев С.Р., 2017, с. 216). Причем, их непосредственными соседями были аспургиане, на территории которых, собственно, расположено поселение Чекупс-2. По Страбону (Strabo. XI. 2. 11) аспургиане обитали в части Синдики, примыкающей к Боспору Киммерийскому.
Следующее обострение обстановки на Боспоре произошло в середине-конце II вв. н.э., когда случилась какая-то катастрофа на Нижнем Дону и был разрушен Танаис (Вдовченков Е.В., 2017, с. 360; Арсеньева Т.М., Науменко С.А., 2001, с. 59-60). Нападение было связано с передвижением номадов, давление на границы испытал и Боспор и даже дунайские рубежи Римской империи. Поэтому не исключается возможность каких-то локальных миграций и столкновений с номадами в районе низовьев Кубани, что может подтверждаться зарытыми кладами, например, с Краснобатарейного городища (Абрамзон М.Г., Фролова Н.А., Горлов Ю.В., 2000, с. 60-61).
События II Боспорской войны (в интервале 196-215 гг. н.э.), скорее всего, происходили только в западных областях царства, т.е. в Таврике, при вероятном участии римских отрядов (Сарновски Т., 2000, с. 248). Поэтому связь этих военных мероприятий с массовым захоронением на Чекупсе-2 сомнительна.
Последними военными мероприятиями боспорских царей в рассматриваемый промежуток времени на территории Азиатского Боспора, вероятно, были походы Рескупорида II в 218-219 гг., победа в которых нашла отражение в выпуске монет с изображениями трофеев, пленников и богини победы Ники (Фролова Н.А., 1980, с. 20-21). Скорее всего, это были последние успехи боспорского оружия, и уже в конце правления этого царя в государстве начинают отчетливо проявляться кризисные явления.
Среди военно-политических эпизодов истории Боспора II-начала III вв. н.э., сложно выбрать тот, который сможет объяснить произошедшее на Чекупсе-2. На наш взгляд, наиболее достоверным объяснением, если связывать массовую гибель на поселении людей именно с военным вторжением, является набег псеханов. После расправы над сопротивлявшимися жителями поселения и казни их части, победители оставили их головы на кольях или частоколе Чекупса-2. Через какое-то время сюда вернулись жители, избежавшие гибели, и сняли головы своих соотечественников и совершили подобие погребального обряда. Хотя последнему может противоречить хаотичное расположение черепов в яме, которые были в нее сброшены, а не уложены. Кроме этого, хозяйственная, то есть мусорная, яма не подходящее место для достойного погребения соратников.
Из внутренних событий Боспора, которые могли спровоцировать эпизоды неповиновения отдельных областей центральной власти, можно предположить связь событий на Чекупсе-2 с династическим кризисом 30-х гг. II в. н.э., когда произошло нарушение порядка престолонаследия и возник спор между претендентами на боспорский трон Реметалком и Евпатором, двоюродных братьев бездетного Котиса II. В спор оказался втянут и римский император сначала Адриан, а потом Антонин Пий, которые последовательно утвердили наследником Реметалка, с чем не согласился Евпатор. Может быть, сопротивление такому решению некоторых кругов боспорской знати и спровоцировало какие-то беспорядки на Азиатском Боспоре, население которого и до этого времени неоднократно пыталось проводить самостоятельную политику и сопротивляться указаниям Пантикапея.
Литература
Flor. – Флор Луций Анней — историк древнего Рима / Немировский А.И., Дашкова М.Ф. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1977. 168 с.
Oros. – Орозий Павел. История против язычников / Пер., вступ. ст., комм. и указ. В.М. Тюленева. В 3 т. Серия: Византийская библиотека. СПб.: Алетейя, 2001-2003.
Herod. – Геродот. История в 9 книгах / Под ред. С.Л. Утченко. Л.: Наука, 1972. 600 с.
Liv. – Ливий Тит. История Рима от основания города. В 3 т. / Отв. ред. Е.С. Голубцова. М.: Наука, 1989-1993. Т. 2. Книги 21-30. М., 1991. 528 с.
Strabo. – Страбон. География / Под ред. С.Л. Утченко. М.: Наука, 1964. 944 с.
Zosim. – Зосим. Новая история / Под ред. Н.Н. Болгова. Белгород: Издательство Белгородского государственного университета, 2010. 344 с.
Абрамзон М.Г., Фролова Н.А., Горлов Ю.В. Клад золотых боспорских статеров II в. н.э. с Краснобатарейного городища // ВДИ. 2000. № 4. С. 60-68.
Алексеева Е.М. Античный город Горгиппия. М.: Эдиториал УРСС, 1997. 560 с.
Арсеньева Т.М., Науменко С.А. Раскопки Танаиса в центре восточной части городища //Древности Боспора. 2001. Т. 4. С. 56-124.
Аспургиане на юго-востоке Азиатского Боспора: по материалам Цемдолинского некрополя. Т. II. М.: Гриф и К, 2008. 302 с.
Буданова В.П. Готы в эпоху Великого переселения народов. М.: Наука, 1990. 232 с.
Бурков С.Б. Захоронения черепов в погребальных памятниках Кавказа и Закавказья в эпоху поздней бронзы – раннем железном веке: историко-культурный контекст// Из истории культуры народов Северного Кавказа: Сб. научн. статей. Ставрополь: Печатный Двор, 2018. Вып. 10. С. 6-13.
Винокуров Н.И. Практика человеческих жертвоприношений в античное и средневековое время (по материалам раскопок ритуальных захоронений в Крымском Приазовье) // OPUS: Междисциплинарные исследования в археологии. Вып. 3. Ред. М.Б. Медникова. М.: ИА РАН, 2004. С. 55-87.
Вдовченков Е.В. Нижнедонская контактная зона взаимодействия номадов и оседлого населения в первые века н.э. // МАИАСК. Вып. 9. 2017. С. 355-366.
Гайдукевич В.Ф. Боспорское царство. М., Л.: АН СССР, 1949. 622 с.
Горончаровский В.А. Между Империей и варварами: военное дело Боспора римского времени. СПб.: Петербургское Востоковедение; М.: Филоматис, 2003. 224 с.
Горончаровский В.А. Военно-политическая история Боспорского царства во второй половине I — середине III в. н.э. от прочного союза с Римом до Готских войн //МНЕМОН. Исследования и публикации по истории античного мира. Вып. 4. СПб., 2005. С. 337-358.
Зайцев Ю.П. Неаполь скифский (II в. до н.э. — III в. н.э.). Симферополь: Универсум, 2003. 212 с.
Иванчик А.И. Новые данные о римском военном присутствии на Боспоре // ВДИ. 2013. № 1. С. 59-77.
КБН. Корпус боспорских надписей / Под ред. В.В. Струве. М.- Л.: Наука, 1965. 951 с.
Лавров В.В. Готы и Боспор в III в. н.э. // Античный полис: проблемы социально-политической организации и идеологии античного общества. Межвузовский сборник. СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 1995. С. 112-122.
Лушин В.Г. Чаши из человеческих черепов // Древние культы, обряды, ритуалы: памятники и практики. Сб. научных статей / Гл. ред. Е.П. Токорева. Зимовники: Зимовниковский краеведческий музей, 2015. С. 5-14.
Медникова М.Б. Трепанации в древнем мире и культ головы. М.: Алетейа, 2004. 208 с.
Назиров Р.Г. Череп на шесте. Международные параллели к одному русскому сказочному мотиву // Фольклор народов РСФСР: Сборник статей. Уфа, 1982. С. 33-43.
Перевалов С.М. Аланы: мираж кочевой империи // Вестник кавказского научного центра. Т. 14. № 2. 2014. С. 2-9.
Прокопенко Ю.А. Скифы, сарматы и племена кобанской культуры в Центральном Предкавказье во второй половине I тыс. до н.э. Ч. II. Ставрополь: Изд-во СКФУ, 2014. 726 с.
Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. М.: Лабиринт, 2000. 336 с.
Ременников А.М. Борьба племен Северного Причерноморья с Римом в III в. н.э. М.: АН СССР, 1954. 146 с.
Сарновски Т. О Боспорской войне II в. н.э. / Сарновски Т., Савеля О.Я. Балаклава. Римская военная база и святилище Юпитера Долихена. Варшава: Swiatowit, 2000. Vol. V. С. 246-248.
Сланов А.А., Бурков С.Б. Значение обрядов обезглавливания и скальпирования в скифской военной культуре // Вестник Северо-Осетинского государственного университета имени К.Л. Хетагурова. Серия «История и политология». 2013. № 3. С. 49-54.
Сорокина И.А. О прикубанском варианте срубной культурно-исторической общности // Древности Ставрополья. М.: Наука, 1989. С. 279-287.
Тохтасьев С.Р. Варварские племена, соседи греческих городов Боспора // Scripta antique. Вопросы древней истории, филологии, искусства и материальной культуры. T. VI. 2017. C. 135-279.
Фролова Н.А. Монетное дело Рескупорида III (211-226 гг. н.э.) // Нумизматика и эпиграфика. 1980. Т. XIII. С. 13-37.
Фрэзер Дж.Дж. Золотая ветвь. Исследование магии и религии. М.: Политиздат. 1980. 832 с.
Шаров О.В. Данные письменных и археологических источников о появлении германцев на Боспоре // Stratum plus. № 4. 2010. С. 252-285.
Шелов Д.Б. Танаис и Нижний Дон в первые века нашей эры. М.: Наука, 1972. 351 с.
Яйленко В.П. Поход Савромата I на Азиатский Боспор // Эпиграфические памятники и языки древней Анатолии, Кипра и античного Северного Причерноморья. М., 1990. С. 216-228.
Burger F. Unter den Kannibalen der Südsee. Dresden: Verlag Deutsche Buchwerkstätten, 1923. 223 s.
Gumesson S., Hallgren F., Kjellström A. Keep your head high: skulls on stakes and cranial trauma in Mesolithic Sweden // ANTIQUITY. Vol. 92. Issue 361. 2018. p. 74-90.
