Спасательные раскопки курганного могильника Тингутинский-I в Светлоярском районе Волгоградской области были проведены экспедицией НП «Южархеология» в связи со строительством участка нефтепровода «Волгоград-Тихорецк» в 2014 году. Памятник состоял из 18 насыпей, 10 из них были исследованы. Четыре кургана представляли собой сарматский могильник с одиночными захоронениями, в два из них было впущено по одному погребению XIX-XX вв. Курганы сарматского могильника в общей цепи расположены группой, с востока на запад: курган 10, курган 9, курган 8. Затем средневековый курган 7, но в его насыпи находилась сарматская миска. Замыкал эту группу с запада курган 5. Это были небольшие насыпи с диаметрами 12-13 м – курган 5, 20 м – курган 8, 30 м – курган 9 и 26 м – курган 10. Высота колебалась от 0,5 до 0,9 м. В северо-восточной части кургана 9 во время Великой Отечественной войны был сооружен окоп, а в центре насыпи кургана 10 с севера находилась большая яма – основание триангуляционного знака (рис. 1, 1).
Форма могильных ям была представлена двумя видами. Первый – это большие прямоугольные ямы со сторонами 2,08 х 1,68 м – курган 5 и 2,1 х 1,8 – курган 8 (рис. 1, 2; рис. 3, 1, 2). Их глубина составляла 2,0 и 2,36 м от репера соответственно. Яма погребения 1 кургана 5 была ориентирована углами по сторонам света. Погребение 1 кургана 8 ориентировано углами по линиям северо-северо-восток – юго-юго-запад и северо-северо-запад – юго-юго-восток. Обычно при строительстве таких захоронений материковый грунт укладывается вокруг ямы, что мы и наблюдали в кургане 8, где выкид имел вид округлой площадки диаметром до 10 м и мощностью до 0,25 м. В кургане же 5 такого выкида не было.
Оба комплекса ограблены в древности. В погребении кургана 5 суглинистое дно ямы было обожжено, вероятно, грабители разводили там костер. В заполнении обнаружены разрозненные кости погребенных, поэтому их ориентировку установить не удалось. Обычно погребальные ямы такого типа не засыпались грунтом, над ними сооружались перекрытия, что удалось проследить и в исследованных комплексах. В погребении 1 кургана 5 это было перекрытие из деревянных плах, фрагменты которых обнаружены в заполнении. А в погребении 1 кургана 8 вдоль стенок ямы по периметру зафиксирован белесый тлен от камыша.
Второй тип погребального сооружения был зафиксирован в кургане 10, где могильная конструкция имела прямоугольную форму размерами 3,45 х 2,05 м и была ориентирована длинной осью по линии север – юг (рис. 6, 1, 2). Глубина 3,06 м от репера. Выкид из нее был размещен вокруг погребения и имел вид овала, ориентированного по линии северо-северо-восток – юго-юго-запад. Его длина составляла 10 м, ширина 6 м, мощность до 0,30 м. На глубине 2,36-2,42 м от репера вдоль длинных стенок ямы были устроены широкие, около 0,7 м, заплечики. На них находились остатки сложного перекрытия из камыша и дерева, уложенного поперек длинной оси ямы. На длинных стенках ямы выше заплечиков зафиксирована облицовка из горизонтально расположенных плашек. Погребальная яма ниже заплечиков была узкой, длинной, вытянутой в меридиональном направлении с небольшим подбоем с юга, ее размеры: 3,55 х 0,65 м. Кости человека обнаружены в нижней части заполнения. Вероятно, in situ могли находиться часть ребер, позвоночного столба и кости правой руки. Череп был сдвинут к юго-западному углу ямы. Скорее всего, погребенный был ориентирован черепом на юг и лежал вытянуто на спине.
Третий тип в погребении 1 кургана 9 имел как бы промежуточную форму между первым и вторы. Это была большая яма в плане прямоугольной формы: 2,5 х 1,9 м, ориентирована длинной осью по линии северо-северо-запад – юго-юго-восток (рис. 4, 6). У дна на глубине -2,37-2,45 м по периметру вдоль стенок были устроены заплечики. На них прослежены остатки волокон камыша в виде белого тлена. У дна вдоль заплечиков с длинных сторон ямы находились остатки бревен, такие же плахи, лежавшие вдоль ямы, прослежены на дне. Вероятно, это был ящик-гроб, в котором находился умерший. Конструкция перекрывалась по заплечикам стеблями камыша, расположенными поперек погребения. Под погребенным, на дне ящика также находилась камышовая подстилка. Верхняя часть скелета, левые берцовые и кости стоп перемещены грабителями. In situ сохранились нижняя часть позвоночника, кости таза, правые бедренная и берцовые и левая бедренная кость, судя по которым, погребенный лежал вытянуто на спине головой к юго-юго-востоку. Половозрастные характеристики погребенных представлены в таблице 1.
Как видно из таблицы, все погребенные имели примерно одинаковый возраст. Большая часть умерших – женщины репродуктивного возраста. Интересно, что у женщины из погребения 1 кургана 5 на левой височной кости черепа отмечены следы удара. А погребенная из погребения 1 кургана 9 при жизни страдала такими заболеваниями, как спондилез и артроз. Спондилез шейного отдела был и у мужчины из погребения 1 кургана 10. У всех сарматов из могильника Тингутинский-1, кроме младенца, черепа носят следы искусственной деформации. Несмотря на то, что генетические исследования не проводились, можно предположить, что могильник принадлежал одной группе соплеменников или родственников, по крайней мере, живших в одной общественной группе и в одном месте. На эту мысль наталкивает анализ сосудов, обнаруженных в погребениях.
В исследованных комплексах найдено семь близких по форме мисок. Это так называемые «сероглиняные» гончарные сосуды с загнутым внутрь невысоким бортиком и прогнутыми внутрь стенками (рис. 2, 9; 4, 3, 5; 5, 19; 6, 4). Венчик скруглен, дно плоское. Поверхность серого цвета, подлощена. Черепок в изломе коричневый. Кроме формы, миски объединяет одинаковая примесь в тесте, которая состоит из обильной добавки толченой речной ракушки, в двух случаях добавлен еще и песок, может быть, попавший вместе с ракушкой.
Второй тип сосудов из погребений Тингутинского-I – горшки. Два представляют собой кухонные сосуды со слабо выраженным горлом и усечено-биконическим туловом (рис. 2, 11; 5, 18). Венчик косо срезан, плечики высокие, дно плоское. Поверхность коричневая с черными пятнами, со следами заглаживания. Черепок тонкий. Сосуд из погребения 1 кургана 5 украшен по внешнему краю венчика косыми насечками. Горшки также содержат в тесте примесь песка и толченой ракушки. Из погребения 1 кургана 5 происходит еще один лепной сосуд с округлым туловом (рис. 2, 10) – кувшин (?), кружка(?). Горло низкое, отогнуто, а венчик скруглен. К венчику и плечу крепится петельчатая вертикальная ручка. Дно скруглено. Поверхность коричнево-черная, а в тесте примесь ракушки. Все сосуды изготовлены с помощью ручного круга. К этой же серии керамики относится пряслице из кургана 5: лепное, усечено-конической формы, с поверхностью коричневого цвета и ракушкой в тесте (рис. 2, 7). Таким образом, вся так называемая домашняя кухонная посуда произведена, видимо, в одном месте, близ реки, откуда брали песок и ракушку для отощения глины, из которой лепилась керамика.
Исключение составляет лишь кувшин, найденный в кургане 8 (рис. 4, 4). Это гончарный сероглиняный сосуд с низким цилиндрическим горлом и венчиком в виде валика. Тулово округлой формы, приземистое, широчайшая часть расположена в нижней трети и подчеркнута двумя горизонтальными валиками. Петельчатая ручка крепилась к нижней части тулова и плечу сосуда. Дно скруглено. Поверхность серого цвета, черепок в изломе коричневый. В тесте кувшина, в отличие от остальных сосудов, имеется примесь слюдистого песка.
Несмотря на то, что все захоронения были разграблены, сохранившиеся предметы погребального инвентаря достаточно полно дают представление об этнической принадлежности умерших и датировке комплексов. Так погребение 1 кургана 10 представляет собой типичный мужской воинский кочевнический комплекс, состоящий из оружия и принадлежностей амуниции и элементов украшения конской упряжи. Сохранились фрагменты железного меча: клинка и рукояти с древесным тленом на поверхности от ножен (рис. 7, 2). Размеры не восстанавливаются; сложно определить и вид оружия – короткий клинок или длинный. Скорее всего, мечу принадлежит навершие из мраморного известняка в виде диска с отверстием (рис. 7, 1). К ремням амуниции относятся три железные пряжки с рамками овальной и треугольной формы (рис. 7, 19-21). В состав воинского снаряжения, вероятно, входили лук и стрелы, от которых сохранился черешок от одного наконечника (рис. 7, 6). В наборе был железный нож с дуговидной спинкой (рис. 7, 3).
Несколько предметов относятся к деталям конской упряжи. Это бляха-подвеска в виде бронзового диска с прямоугольным отверстием в верхней части, в которое продета бронзовая фигурная скоба с заклепкой (рис. 7, 11); три бронзовые бляшки полусферической формы с широкой или узкой прямоугольной прорезью для ремня (рис. 7, 15-17); две бронзовые бляхи полусферической формы без прорезей (рис. 7, 12-13). К данному набору также принадлежат бронзовое кольцо распределителя ремня (рис. 7, 18) и две маленькие бронзовые пряжки с округлой рамкой, подвижным язычком и прямоугольным щитком. На щитке имеются отверстие и заклепка. Язычок длиннее рамки, крепится к щитку и рамке. Между пластинами щитка сохранились остатки кожаного ремня (рис. 7, 7-8). Возможно, к ремням конской узды относится бронзовая пряжка с рамкой овальной формы и спрямленной нижней частью. Язычок пряжки длинный, обхватывает рамку. На рамке и язычке сохранились обрывки кожи ремня (рис. 7, 10). Сохранился также фрагмент одночастного наконечника ремня без расширения в нижней части и с прикрепленной в верхней части железной прямоугольной пластины для крепления ремня (рис. 7, 14).
Еще одна бронзовая маленькая пряжка с округлой рамкой и язычком, судя по размерам, относится к обуви погребенного (рис. 7, 9). К деталям одежды принадлежит бронзовая лучковая одночленная фибула с четырехвитковой пружиной, приемником- лодочкой и обмоткой в нижней части спинки (рис. 7, 4).
Также найдены остатки деревянного сосуда, часто встречаемых в погребениях кочевников. От него сохранились кусочки дерева с бронзовыми накладками: обломок дерева, проткнутый бронзовой скобой; подвеска, скрученная в спираль из тонкой проволоки с петлей; обломки бронзовой пластины (рис. 7, 5).
Два женских погребения из курганов 8 и 9 можно объединить в одну группу – всаднических комплексов. В них сохранились фрагменты железных кольчатых удил: трензельные кольца и грызла (рис. 3, 4; 5, 13), железные пряжки от ремней узды (рис. 3, 10-12; 5, 10, 12, 15) и распределительное кольцо (рис. 5, 14). В кургане 8 найдено несколько обломков железных пластин и прут, согнутый в виде крюка, которые также можно трактовать как детали упряжи или вооружения (рис. 3, 8).
Кроме того, в обоих женских захоронениях были бронзовые зеркала поздних типов. Из кургана 9 это зеркало в виде диска с бортиком по краю и центральной петлей диаметром 5 см (рис. 5, 6). А в кургане 8 – зеркало в виде маленького диска диаметром 4,5 см с бортиком по краю. Вероятно, была петля для подвешивания (рис. 4, 2). В комплексе кургана 8 найдена лучковая подвязная бронзовая фибула с четырехвитковой пружиной (рис. 4, 1). Обмотка фигурная: сочетание спирали с серпантином. Спинка проволочная, в нижней части раскована.
В погребении кургана 9 сохранились бусины от ожерелья. Бусины четырнадцатигранные, из сардера (4 шт.). Сверление одностороннее, канал отверстия узкий. Около входного отверстия маленькая выколка. (рис. 5, 9). Также найден фрагмент стеклянной бусины белого цвета цилиндрической формы (рис. 5, 3) и фрагмент стеклянной бусины белого цвета шаровидной формы (рис. 5, 4). Возможно, к расшивке одежды относятся стеклянные пронизи, составные, из трех-четырех шаровидных бисерин. В комплект погребального инвентаря входили также нож железный черешковый с прямой спинкой, с остатками на поверхности древесного тлена (рис. 5, 7) и железное шило в виде тонкого стержня (рис. 5, 8). Как и в мужском погребении, здесь найден кусок дерева от сосуда с тонкой бронзовой пластиной, прикрепленной двумя гвоздиками к дереву (рис. 5, 5).
В погребении 1 из кургана 5 остатки украшений представлены янтарной бусиной уплощено-овальной формы с отверстием (рис. 2, 4) и фрагментом стеклянной шаровидной бусины прозрачного бирюзового цвета (рис. 2, 3). Типичными для женских комплексов в нем были глиняное пряслице (рис. 2, 7), игольник цилиндрической формы из трубчатой кости птицы (рис. 2, 8) и обломок металлического стержня – шило (?) (рис. 2, 6). Здесь же найден большой кусок мела пирамидальной формы (рис. 2, 5).
***
Одними из датирующих предметов, найденных в погребениях могильника, являются миски определенной формы – с загнутым бортиком и прогнутыми стенками без поддона, распространение которых наблюдается в позднесарматское время. Такого рода посуда производилась гончарными центрами Центрального и Восточного Предкавказья, хорошо известна по раскопкам Зиглинского городища (Деопик Д.В., 1988, с. 183). Образцы ее встречаются в степных кочевнических погребениях позднесарматского времени (Клепиков В.М., Кривошеев М.В., 2004, с. 170, рис. 1, 2; Сергацков И.В., 2004, с. 9, рис 11, 6; Коробкова Е.А., 2012, с. 15; Ильюков Л.С., 2000, с. 106, рис. 14, 6). Находки похожих мисок были обнаружены в закрытом комплексе Танаиса (Гугуев Ю.К., Ильяшенко С.М, Казакова Л.М., 2007, с. 439, рис 7, 2-4), так же, как и горшки с насечками, расположенными по краю венчика, центральнокавказского происхождения (Гугуев Ю.К., Ильяшенко С.М., Казакова Л.М., 2007, с. 439-440, рис. 8, 3).
К одному из распространенных видов сарматской посуды относится кувшинчик или кружка из кургана 5. Происхождение подобных сосудов исследователи относят также к северокавказскому производству (Абрамова М.П., 1993, рис. 52). Однако, в статье, посвященной кавказскому керамическому импорту на Нижнем Дону, авторы перечисляют примеси, характерные для этих сосудов: крупные частицы черного минерала, слюда, кварц, известковые включения (Гугуев В.К., Гугуев Ю.К., 1987, с. 46). В тесте посуды из могильника Тингута-I во всех сосудах, кроме кувшина из кургана 8, присутствует однородная примесь, состоящая из большого количества толченой ракушки и песка. Возможно, перед нами местное подражание северокавказским образцам, так как даже в глиняном пряслице мы наблюдаем такой же состав формовочной массы. Исключение составляет, как мы уже подчеркивали, сероглиняный кувшин из кургана 8, содержащий примесь слюды, вероятно, он и является кавказским импортом.
К предметам позднесарматского времени относятся найденные в комплексах фибулы. Лучковая подвязная бронзовая фибула с фигурной обмоткой – группа 15, серия I, вариант 5 – II-III вв. н.э. (Амброз А.К., 1966, с. 41, табл. 9-12). Более поздние исследования, посвященные классификации фибул подтверждают эту датировку (Косяненко В.М., 2008, с. 100, табл. 10; Кропотов В.В., 2010, с. 77, 80, рис. 36, 3). Вторая лучковая одночленная фибула с четырехвитковой пружиной, приемником-лодочкой и обмоткой в нижней части спинки – группа 15, серия I, вариант 4 – с дужкой круто спускающейся к прогибу (Амброз А.К., 1966, с. 41, табл. 9, 10). А.С. Скрипкин относит их к типу I, 4 варианту, время бытования – вторая половина II-первая половина III вв. н.э. (Скрипкин А.С., 1977, с. 107). По В.В. Кропотову оба эти типа относятся к одному варианту – 4 (Кропотов В.В., 2010, с. 77, 80, рис. 38, 10).
Не вызывает сомнение и датировка зеркал: маленькое зеркало с бортиком по краю и центральной петлей из кургана 8 и зеркало с бортиком по краю и центральной петлей из кургана 9. По типологии А.М. Хазанова первое относится к IX типу и господствует, как считает автор, до III века. Второе – тип X, «наиболее ранние экземпляры которого можно датировать концом II-III в.н.э» (Хазанов А. М., 1963. с. 67-69). Типология этого вида предметов, предложенная недавно поволжским исследователем М.В. Кривошеевым, на наш взгляд, ничего нового к существующим классификациям не добавляет (Кривошеев М.В., 2005, с. 53).
Уплощенные пронизи из сардера в виде четырнадцатигранника из кургана 9 относятся к типу 5, вариант «а» и встречаются в комплексах II-III веков (Алексеева Е.М., 1982, с. 18, табл. 39, 28).
Уточняет дату совершения погребений комплекс деталей конской упряжи и ременной гарнитуры из кургана 10. Так по датировке В.Ю. Малашева к группе IIа – одной из ранних в позднесарматском периоде (Малашев В.Ю., 2000, с. 197, рис. 2) – можно отнести нефасетированную бляху-подвеску круглой формы. По его мнению, металлические щитки пряжек появляются с середины II в. н.э., к этому же времени относится появление ранних образцов наконечников-подвесок, которые соединяются с ремнем, как в нашем случае, через прорезь в верхней части (Малашев В.Ю., 2000, с. 209). К раннему этапу принадлежат железные рамки пряжек из кургана 10, у них рамки округлой или овальной формы, в отличие от одной из рамок из кургана 8 со спрямленной задней частью (Малашев В.Ю., 2000, с. 209).
Для датировки могильника важен также погребальный обряд. Обычно с позднесарматским периодом отождествляют такие его черты, как ямы квадратной, прямоугольной формы, с заплечиками; подбойные и катакомбы; ориентировка погребенных головой на север; присутствует искусственная деформация черепа у погребенных. Кроме того, выделяется группа памятников, принадлежащих представителям военной племенной знати. Это хорошо прослежено при раскопках памятников интересующего нас региона Нижнего Поволжья (Клепиков В.М., Кривошеев М.В., 2004, с. 174-177; Мамонтов В.И., 2007, с. 127; Коробкова Е.А., 2012, с. 14-16). В исследованном нами могильнике присутствуют как раз три типа погребальных сооружений, причем наблюдается определенная трансформация формы ямы. Если в курганах 5 и 8 погребения совершены в больших прямоугольных ямах с перекрытием, то в кургане 9 это большая прямоугольная конструкция, вдоль стен которой, у дна по периметру был сделан заплечик, на который опирается перекрытие из камыша и деревянных плах. А в кургане 10 в такой же прямоугольной яме у дна вдоль длинных стенок устроены широкие заплечики со сложным перекрытием.
Интересно, что такого типа конструкции прослежены в других поздесарматских могильниках, например, в Ростовской области на реке Сал в Могильнике Кировский I, курган 6 (Ильюков Л.С., 2000, с. 127, рис. 11, 2). Как бы переходная форма погребения от широкой ямы к заплечикам была обнаружена и в Волгоградской области в могильнике Октябрьский V в кургане 1, где большая подквадратная яма ко дну приобрела прямоугольную форму. Вдоль ее стен из материкового суглинка были «сформованы», как пишут авторы раскопок, заплечики. Причем перекрытие в данном случае было двойным – на уровне погребенной почвы и на заплечиках (Кияшко А.В., Мыськов Е.П., 2000, с. 46, с. 52, рис. 2). Сходная форма была и у известного погребения сарматской жрицы на окраине Ростова-на-Дону (Прохорова Т.А., Гугуев В.К., 1988, с. 40).
Что касается распространенного мнения о северной ориентировке погребенных как отличительной черты этого периода, то следует отметить, что на начальном этапе во второй половине II века н.э. еще сохранялась южная ориентировка. Это можно проследить не только в исследованных нами комплексах, но и на примере других степных памятников (Кияшко А.В., Мыськов Е.П., 2000, с. 52, рис. 2; Ильюков Л.С., 2000, с. 133, рис. 17, 1; Сергацков И.В., Клепиков В.М., 2002, с. 202; Клептков В.М., Кривошеев М.В., 2004, с. 175). Три из исследованных погребений, в том числе два женских, можно отнести к воинским всадническим комплексам: в курганах 8, 9, 10.
И последний довод об искусственной деформации черепа как общем показателе для эпохи поздних сарматов. Нам импонирует точка зрения М.А. Балабановой о том, что носители идеи искусственной деформации появляются в кочевой среде еще в среднесарматское время с появлением новых групп населения, а на следующем этапе деформация проявляется как показатель смешивания пришлого и местного населения (Балабанова М.А., 2001, с. 109). Это явление хорошо прослеживается также в меотских памятниках Нижнего Дона, где среди местного населения появляется незначительный процент индивидов с признаками искусственного изменения формы черепа (Морозова И.Ю., Батиева Е.Ф., Грошева А.Н., Ковалевская В.Б., Рычков С.Ю., 2013, с. 4).
Таким образом, общая дата сарматского могильника Тингутинский-I укладывается во вторую половину II-начало III вв.н.э.
Литература
Абрамова М.П. Центральное Предкавказье в сарматское время (III в. до н.э.- IV в.н.э.). М., 1993.
Алексеева Е.М. Античные бусы Северного Причерноморья // САИ, Г1-1, М., 1982.
Амброз А.К. Фибулы юга европейской части СССР, II до н.э.-IV в. н.э. // САИ, Д1-30, М, 1966.
Балабанова М.А. Обычай искусственной деформации головы у поздних сарматов: проблемы, исследования, результаты и суждения // Нижневолжский археологический вестник, Волгоград., 2001. вып. 4.
Деопик Д.В. Керамика Центрального Предкавказья I-IV вв. н.э. по материалам городища Зилги (Северная Осетия) // Материальная культура Востока. М., 1988. Ч. II.
Гугуев В.К., Гугуев Ю.К. Кавказский керамический импорт на Нижнем Дону во 2-й пол. 3-нач. 5 вв. н.э. // Античная цивилизация и варварский мир в Подонье-Приазовье (тез. докл.). Новочеркасск, 1987.
Гугуев, Ю.К, Ильяшенко С.. М., Казакова Л.М. О возможности этнической и социальной идентификации владельца усадьбы середины III в. н.э. в Танаисе // Северный Кавказ и мир кочевников в раннем железном веке / МИАР, № 8I. М., 2007.
Ильюков Л.С. Позднесарматские курганы правобережья реки Сал // Сарматы и их соседи на Дону / Материалы и исследования по археологии Дона. Вып. 1. Ростов-на-Дону, 2000.
Кияшко А.В., Мыськов Е.П. Ритуал элитного сарматского погребения на реке Есауловский Аксай (предварительное исследование) // Сарматы и их соседи на Дону / Материалы и исследования по археологии Дона. Вып. 1. Ростов-на-Дону, 2000.
Клепиков В.М., Кривошеев М.В. Комплексы позднесарматского времени могильника Перегузное I // Материалы по археологии Волго-Донских степей. Волгоград, 2004. Вып. 2.
Коробова Е.А. Погребальный обряд позднесарматского времени Жутовского курганного могильника // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4: история, регионоведение, международные отношения. Волгоград, 2012. № 2.
Кропотов В.В. Фибулы сарматской эпохи. Киев, 2010.
Косяненко В.М. Некрополь Кобякова городища, Ростов-на-Дону, 2008.
Малашев В.Ю. Периодизация ременных гарнитур поздесарматского времени // Сарматы и их соседи на Дону / Материалы и исследования по археологии Дона. Вып. 1. Ростов-на-Дону, 2000.
Мамонтов В.И. Об одном типе погребений позднесарматских воинов // Проблемы археологии Нижнего Поволжья. II Международная Нижневолжская археологическая конференция. Волгоград, 2007.
Морозова И.Ю., Батиева Е.Ф., Грошева А.Н., Ковалевская В.Б., Рычков С.Ю. Особенности митохондриального генофонда меотов в свете их связи с кочевым населением приазовских степей // Генетика. 2013. Т. 49. № 9.
Прохорова Т.А., Гугуев В.К. Богатое сарматское погребение в кургане на восточной окраине города Ростова-на-Дону // Известия Ростовского областного музея краеведения. Ростов-на-Дону, 1988. Вып. 5.
Сергацков И.В. Курганы у хутора Авилов в низовьях реки Иловли // Материалы по археологии Волго-Донских степей. Волгоград, 2004. Вып. 2.
Сергацков И.В., Клепиков В.М. Сарматские курганы у села Колобовка // Нижневолжский археологический вестник. Волгоград, 2001. Вып. 4.
Скрипкин А.С. Фибулы Нижнего Поволжья (по материалам сарматских погребений) // СА. 1977. № 2.
Хазанов А. М. Генезис сарматских бронзовых зеркал // СА. 1963. № 4.
Археологическое наследие Саратовского края. Вып. 14. 2016. К оглавлению.