Поселение эпохи поздней бронзы Нижняя Красавка-2 известно с конца 20-х годов прошлого столетия. В разные годы за ним вели наблюдения и осуществляли раскопки различных масштабов П.С. Рыков, Н.К. Арзютов, И.В. Синицын, Ю.В. Деревягин, В.А. Фисенко, В.И. Мельник, Н.М. Малов, Д.А. Хоркин, В.А. Лопатин. Этот памятник давно включен в историографию эпохи поздней бронзы Нижнего Поволжья и неоднократно упоминался в литературе по различным вопросам в контекстах изучения абашевской, покровской, срубной археологических культур, а также в области исследования металлообработки бронзового века (Круглов А.П., Подгаецкий Г.В., 1935, с. 117-119; Арзютов Н.К., 1936, с. 37, 43; Синицын И.В., 1947, с. 175; Черных Е.Н., 1970, с. 62-66; Пряхин А.Д., 1971, с. 103; Деревягин Ю.В., 1976, с. 128; Малов Н.М., 1986, с. 30; Сергеева О.В., Хоркин Д.А., 2001, с. 90-92; Малов Н.М., 2007, с. 34-92; Лопатин В.А., 2008, с. 63-93; Мельник В.И., 2008, с. 234-244).[1]
В 2007 г., после длительного перерыва, раскопки в Нижней Красавке были возобновлены, а затем продолжены в 2008 году. В первой публикации (Лопатин В.А., 2008) представлены материалы нескольких культурно-хронологических комплексов, полученных раскопками, и характеристики вскрытой части постройки. Последним сезоном исследований этот объект был выявлен полностью, поэтому основную цель данной работы автор видит в возможности показать своеобразие нового типа традиционного жилища раннесрубной культуры начала эпохи поздней бронзы. Определенный интерес для исследователей представляет также массовый керамический материал и отдельные находки, обнаруженные в слое, в котловане землянки и в связанных с ней закрытых комплексах.
По мере разработки культурного слоя и выборки заполнения жилищного котлована, была получена новая серия керамических материалов, которые в целом подтверждают выводы прошлого сезона о неоднократном посещении удобного участка на высокой левобережной террасе Медведицы. История поселка началась в эпоху средней бронзы с кратковременного присутствия носителей катакомбной культуры, оставивших фрагменты посуды, украшенной «ёлочным» орнаментом (рис. 1, 12, 13).
В начале эпохи поздней бронзы формируется основа стационарного поселения, маркированная в общем комплексе этого времени керамикой покровского типа (рис. 1, 2-11). В основном, это позднепокровские варианты посуды с признаками нивелировки абашевских элементов в строении венцов, но некоторые экземпляры демонстрируют их устойчивость в виде утолщенных закраин, внутренних ребер и желобков, расчесов на внешней поверхности (рис. 1, 2, 3, 5, 9, 11). Орнаменты на сосудах скромны. Отметим лишь типичные для покровского типа сдвиги зубчатого штампа и гребенчатый оттиск (рис. 1, 3, 4, 5). По сравнению с предыдущим сезоном 2007 года, покровской керамики было найдено очень мало.
Абсолютное большинство находок составляет фрагментированная срубная посуда, связанная, в основном, с комплексом жилища. Здесь мы наблюдаем принципиальное подтверждение раннего характера этой керамики, что выражается в подавляющем преобладании баночных форм, особенно закрытых профилировок, явно меньшем содержании слабопрофилированных и округлобоких сосудов и совсем мизерном проценте реберчатых экземпляров (рис. 2; 3).
Поскольку работы этого сезоны были сосредоточены преимущественно в жилой части постройки, где размещался приочажный комплекс, то не удивительно, что здесь довольно значительно количество фрагментов крупных хозяйственных корчаг (рис. 2, 1, 3, 5, 7, 10; 3, 2). Иногда на этих больших, предназначенных для хранения, сосудах встречаются элементы несложного декора в виде оттисков короткого штампа, каплевидных насечек, крестообразных фигур, сгруппированных в горизонтальные ряды и треугольники (рис. 2, 1, 5, 10).
Относительно более сложно украшены сосуды средних размеров, среди которых, кроме банок, встречаются слабопрофилированные и острореберные экземпляры (рис. 2, 4, 6, 11; 3, 3-12, 15). Здесь можно отметить не только простые горизонтальные ряды, набранные овальными и клиновидными оттисками (рис. 2, 4; 3, 10, 15), но и сложные трехсюжетные композиции в виде зигзагов, ограниченных разделительными линиями, штрихованных, или с заполненными пространствами (рис. 2, 6, 11; 3, 5, 7). Если в позднепокровской керамике нередко встречается толченая раковина, то в примесях срубных сосудов из Нижней Красавки стабильно присутствуют песок, шамот, иногда дресва.
Индивидуальные предметы инвентаря, относящегося к бронзовому веку, можно условно разделить на костяные, каменные и глиняные изделия. Все они относятся к комплексу орудий придомного производства. В группе костяных инструментов представлены две проколки с обломленными остриями и тупик для мездрения сырой кожи (рис. 4, 1-3). В наборе каменных предметов выделяются кремневые скребки на отщепах (рис. 4, 5, 6), резчик на массивном кремневом сколе (рис. 4, 8), кремневый наконечник стрелы листовидной формы (рис. 4, 11), пластинчатые сколы и отщепы из кварцита (рис. 4, 9, 10, 12, 13). Из песчаника, серого мелкозернистого и железистого коричневого, изготовлены различные абразивы и орудия с ошлифованной поверхностью. Их функциональность различна: предметы округлой и яйцевидной форм могли использоваться как пестики, или пращевые снаряды (рис. 4, 14, 17), уплощенный, ошлифованный по всей поверхности абразив мог служить не только для полирования, но и в качестве отбойника (рис. 4, 18). В пользу этого свидетельствуют следы забитости на одной торцевой грани. Явным функциональным аналогом прошлогодней абразивной «пирамидке» (Лопатин В.А., 2008, с. 93, рис. 8, 23) являются два предмета, напоминающие так называемые «утюжки» (рис. 4, 15, 16). У этих полировальников такое же плоское рабочее основание и высокий, удобный для захвата корпус.
Глиняное пряслице, обнаруженное в заполнении котлована постройки (рис. 4, 4), никоим образом не укладывается в хронологическую типологию подобных вещей эпохи бронзы. С большой натяжкой его можно было бы отнести к группе цилиндрических прясел развитого срубного времени, если бы не столь округленный профиль этого предмета. Абсолютная аналогия в материалах срубной культуры мне не известна. Это крупное изделие, но по «оливковидной» форме оно близко поздним пряслицам малых размеров, которые, наряду с биконическими, встречаются в материалах раннего железного века. Одно такое малое пряслице найдено в 2008 году на Нижней Красавке (рис. 4, 19).
Не исключено, что близкие по типу большое и малое пряслица могут относиться к позднебондарихинскому комплексу, материалы которого (нож, биконическое прясло, защипная и ямочно-гребенчатая керамика), зафиксированы раскопками 2007 года (Лопатин В.А., 2008, с. 86, рис. 1, 12-19). По сообщению В.И.Мельника, принимавшего участие в раскопках В.А.Фисенко, в 1973 году была обнаружена такая же позднебондарихинская керамика с оттисками зубчатого штампа и глубокими наколами-жемчужинами (Мельник В.И., 2008, с. 240, рис. 2, 5).
В некоторой степени, подтверждением тезиса А.А.Хрекова о возможном хронологическом стыке позднебондарихинского импульса с местным протогородецким (или раннегородецким?) массивом (Хреков А.А., 2000, с. 71) является находка фрагмента керамики с крупноячеистым «рогожным» орнаментом (рис. 4, 20). Это обстоятельство позволяет несколько уточнить время комплекса РЖВ на Нижней Красавке VIII-VI вв. до н.э.
Несколько фрагментов средневековой керамики пополнили небольшой комплекс нижнекрасавского золотоордынского кочевья. В 2008 году найдены характерный венчик серой русской корчажки, и обломки красноглиняной посуды с характерным полосчатым орнаментом (рис. 4, 21-24). Один фрагмент представляет собой заготовку дисковидного пряслица. Обломку стенки гончарного сосуда придали округлую форму и в середине, двумя встречными коническими сверлинами, наметили канал веретена, но, почему-то, не завершили работу.
В результате последних двух лет изучения Нижней Красавки для этого интересного памятника стал актуальным также вопрос о развитии строительной традиции срубной культуры. Раскопками 2007-2008 гг. получены новые материалы, позволяющие судить о характере домостроения и выявлен объект, принципиально отличающийся от всех известных в регионе полуземлянок эпохи поздней бронзы. Большая постройка № 2[2] расчищена в центральной части поселения, почти не затронутой работами прошлых лет (рис. 1).
Протяженность постройки по продольной оси составила 31 м. Жилище представляло собой длинное прямоугольное строение, ориентированное с юго-запада на северо-восток, с выходом в юго-западную сторону, по направлению к естественному понижению – древней задернованной балке, ведущей к реке. Котлован постройки имеет подпрямоугольную форму, его продольная ось, ориентированная с юго-запада на северо-восток, совпадает с направленностью входа (рис. 5).
Работы 2008 года были сосредоточены на участке, примыкающем к прошлогоднему раскопу с северо-восточной стороны. Здесь продолжены выборка заполнения котлована постройки № 2 и расчистка внутренних объектов жилища в его, противоположной входу, северо-восточной половине. В направлении с ЮЗ на СВ от центральной, влажной от близости грунтовых вод, западины котлована наблюдаются постепенное повышение уровня пола и совершенно иная ситуация в строении внутреннего интерьера полуземлянки. Здесь, в жилом отсеке, несколько изменяется характер профилировки стен. Если в привходовой части юго-восточная продольная стена была более пологой, чем северо-западная, то теперь она становится заметно круче, а столбовые ямы вырыты к ней вплотную. Северо-западная стена и особенно северный угол котлована очень пологи. Участок в квадратах №№ 85, 91, 93 даже напоминает ступени дополнительного северного выхода, приуроченного к угловому участку жилища.
Площадка жилого пространства имеет подквадратную форму и слабо наклонена с востока на запад, в среднем примерно на 0,4 м. Центром этого пространства являются два больших очага, а в восточном углу размещается небольшой световой очажок. Над очагами, вероятно, встроенная в конструкцию кровли, крепилась квадратная рама вытяжного отверстия, и сам характер перекрытия здесь был другим, скорее всего шатровым. Об этом свидетельствуют четыре самые глубокие ямы №№ 40, 41, 45 и большая, вписанная в очажное понижение комплекса № 6. В них, безусловно, должны были стоять наиболее мощные опоры. Это обстоятельство, заметно отличающее устройство задней, жилой части постройки, от передней привходовой, позволяет предполагать возможное разгораживание основного и подсобного помещений поперечной перегородкой, которая могла проходить по линии ям №№ 68, 57, 52. Проем прохода, видимо, не был фиксированным, он мог просто драпироваться тяжелой занавесью, или подвесным плетнем.
Шесть ям №№ 42, 43, 59-61, 63 приурочены к задней торцевой стене постройки. Ямы продольного юго-восточного контура выражены гораздо лучше, чем на северо-западном краю котлована, их несравнимо больше (ямы №№ 46-55), они глубже и, кроме того, чаще расположены.
Выделяются две неглубокие ямы №№ 66, 67 в восточном углу постройки около светового очажка. Назначение этих углублений неясно. Возможно, они обозначают некие производственные места. Точно так же выбиваются из общего контекста ямы №№ 62 и 64, выявленные в северной части жилой половины. Яма № 65 явно выполняла хозяйственные функции хранения, поскольку в ней зафиксирован неполный развал корчаги (рис. 2, 1). Большая воронковидная яма № 56 могла быть мусоросборником, она размещалась вне жилого пространства, сразу за предполагаемой линией поперечной перегородки.
В раскопе зафиксированы объекты, которые требуют отдельного описания и более подробной характеристики. Это два внутренних очага, световой очажок, а также скопления артефактов, столбовые и хозяйственные ямы, связанные с конструктивными особенностями и внутренним интерьером постройки.
Скопление в северной части котлована – зафиксировано в квадратах №№ 92, 94, 95, 97, непосредственно в северном углу жилища. Здесь, на глубине от -246 до -285 выявлено скопление артефактов с весьма обширной дисперсией – 3,2х1,5 м. Скопление растянуто по линии «юго-запад – северо-восток». Не исключено, что здесь мы имеем дело с остатками некоего домашнего святилища, и вот почему. Прежде всего, в вещественном наборе комплекса обращает на себя внимание избранный характер некоторых предметов, имеющих сходные признаки. Это три нижние челюсти взрослых особей КРС с преднамеренно отделенными крайними резцовыми отделами. Две из них лежали в северо-восточной части скопления, в створе столбовой ямы № 61, образуя полуокружье, вероятно, вокруг истлевшей опоры. Третья челюсть, видимо, смещенная со своего первоначального места находилась в стороне, в 0,8 м к юго-западу.
На противоположном юго-западном краю скопления расчищена компактная группа камней, сложенных аккуратным блоком. В 0,9 м от них, восточнее, лежали кости КРС (ребро, часть лопатки, пястная фаланга), среди которых находилось хорошо сохранившееся костяное орудие для кожевенного производства – целый тупик, изготовленный из нижней челюсти лошади (рис. 4, 3). Внутренний край альвеол с коренными зубами и зубы резцового отдела аккуратно срезаны и вычищены, а внешний край заточен, наподобие вогнутого серповидного лезвия, и имеет следы сработанности. Общая длина предмета от переднего резцового края до выемки дужки – 37 см.
В пределах скопления обнаружены также несколько фрагментов лепной керамики: два обломка слабопрофилированных сосудов с каплевидными насечками и прочерченными короткими отрезками; придонная часть крупного реберчатого сосуда, украшенного гребенчатым штампом. В процессе расчистки найден также каменный предмет округлой формы (пест или пращевой снаряд) размерами 6х5,7х4,3 см, изготовленный из серого песчаника (рис. 4, 14).
Как часть атрибутики домашнего ритуала, данный набор артефактов, возможно, был посвящен культу углового столба (яма № 61), расположенного в северной части дома, около дополнительного входа.
Внутренний очаг 1 – выявлен в 2 м от юго-восточной стены жилого помещения. Это сложное сооружение в продолговатой яме с неровными стенками, разделенной на два отсека. Глубина ямы от уровня пола составляла 0,4 м. Продольная ось очажного углубления ориентирована с юго-запада на северо-восток, размеры углубления составляют 1,37х0,8 м. В юго-западной части ямы, на ровной площадке с отметкой -345, аккуратным блоком были сложены крупные камни (железистый песчаник) со следами воздействия огня. Между камнями встречались мелкие угли и золистые фракции грунта. Размеры каменной выкладки 0,6х0,55 м, высота 0,25 м.
В северо-восточном отсеке были вырыты две различные по размерам и глубине ямы. Признаки огня в них не отмечены. Южнее размещалась большая и глубокая яма диаметром 0,44 м, с отвесными стенками и ровным дном, с отметкой -402 от 0R, то есть 0,57 м от уровня общего очажного углубления, или 0,97 м от уровня пола землянки. Севернее, почти вплотную (в 4 см), располагалась яма поменьше, диаметром 0,22 м и глубиной 0,19 м от уровня дна очага. Можно предположить, что это следы мощной опоры с фахверком, которая поддерживала южный угол центральной рамы шатровой кровли. Несколько смущает близкое расположение источника высокой температуры с каменной кладкой, но подобные варианты столбовых опор, приближенных к очагам, известны, например, в большой постройке поселения Чесноково-2, исследованной Н.М.Маловым на р. Деркуле (Северо-Западный Казахстан) в 1988-1989 гг. (Памятники срубной.., 1993, с. 198, табл. 68).
Внутренний очаг 2 – зафиксирован в центральной части жилого пространства, на расстоянии всего 0,65 м севернее очага 1. В этом аморфном углублении с неровными стенками угадываются две, некогда раздельно вырытые, ямы: одна очажная, а вторая – углубление под корчагу, входившую в состав приочажного комплекса. Позже, в процессе многолетнего использования, очевидно, в результате постоянного выгребания золы и горячих углей, которые перемещались к большой корчаге, стоявшей отдельно, возникла канавка с абсолютной отметкой -324, что на 0,16 м глубже ближайшего участка пола постройки. Образовавшееся общее углубление, с очагом и корчагой, ориентировано своей продольной осью с юго-запада на северо-восток. Протяженность комплекса по той же оси составляет 2,25 м. Размеры очажной ямы (северо-восточный отсек комплекса) 1,4х1,2 м, глубина в полу постройки 0,2 м. Размеры корчажного углубления (юго-западная часть комплекса) 1,1х0,55 м, глубина в полу 0,31 м.
В северной части очажной ямы четко прослеживается довольно мощный слой оранжевого прокала (толщиной до 6 см). Размеры линзы прокаленного грунта 0,65х0,55 м.
Световой очажок – выявлен в восточном углу жилой части котлована постройки, в квадрате № 82. Это очень слабое углубление овальной формы с пологими краями, размерами 0,58х0,42 м, ориентированное в широтном направлении. Глубина очажка в полу постройки всего 9 см. В центре углубления расчищен слабый розоватый прокал с вкраплениями золы и мельчайших угольков диаметром 0,22 м. Толщина прокала до 2 см.
Среди грунтовых ям, выявленных в задней, противоположной входу, части котлована постройки № 2, выделяются два основных функциональных типа: столбовые и (предположительно) хозяйственные. Большие углубления, условно обозначенные как хозяйственные ямы, неглубоки. Почти все они сосредоточены во внутреннем пространстве жилища (№№ 65-67) и лишь две вынесены за пределы жилого пространства в переднее помещение (№№ 56 и 58). Из них две (№№ 66 и 67) условно отнесены к хозяйственным ямам, обозначающим производственное место, две интерпретированы в качестве мусоросборников и одна (№ 62) предположительно связывается с ритуально-хозяйственным комплексом № 5.
Столбовые ямы каркасной конструкции жилого отсека постройки № 2 условно можно разделить на 5 групп:
– ямы столбовых опор северо-западного контура котлована (№№ 59, 68), на которые опирались боковая продольная балка и северо-западный скат кровли;
– ямы столбовых опор юго-восточного контура котлована (№№ 46-55), которые поддерживали противоположную боковую продольную балку и юго-восточный скат кровли;
– ямы опор, фиксировавших задний торцевой контур каркаса и поддерживавших короткую балку шатровой части конструкции кровли (№№ 42, 43, 60, 61, 63);
– ямы опор, задействованных в системе поперечной перегородки (№№ 52, 57, 68);
– ямы опор, фиксировавших балки квадратной рамы дымового отверстия (№№ 40, 41, 44, 45, 64, большая яма из очажного комплекса № 6).
Землянка в Нижней Красавке реконструируется как большое строение с двускатной кровлей и длинным тамбуром входа. Навес над тамбуром, скорее всего, был невысоким и плоским. Кровля нежилой привходовой части постройки реконструируется как двускатная, причем, оба склона крыши нижними краями опирались непосредственно на грунт, а точнее на земляной вал, сооруженный из выкида на северо-западном, северном, восточном и юго-восточном краях котлована. Иначе была устроена кровля задней жилой части постройки. Наличие ям от столбов, которые поддерживали раму дымового отверстия над очагами, указывает на пирамидально-шатровый характер этой части крыши. Предполагается, что скаты шатра могли опираться на заднюю половину контура и балку поперечной перегородки. Верхними краями скаты шатра опирались на квадратную раму вытяжного отверстия. Размеры проема рамы весьма внушительны (4х4 м), поэтому выше нее это свободное пространство также должно было достраиваться, например, плахами, которые укладывались по диагонали, выстраивая вершину пирамиды с оставлением небольшого отверстия для вытяжки дыма очагов.
Думается, что близость столбовых опор к стенам котлована в жилом помещении должна указывать на наличие невысоких стен надстройки каркасного типа, которые были драпированы плетнем, снаружи обмазаны смесью глины и золы, а изнутри утеплены камышовыми матами.
Осевая коньковая балка передней части дома могла крепиться северо-восточным концом на юго-западную сторону рамы, а ее юго-западная концовка – на поперечную балку привходовой конструкции.
Все приведенные выше предположения – не более чем рабочая версия, которая нуждается в тщательной проверке и инженерных расчетах при реконструкции и построении модели нижнекрасавской постройки № 2.
***
Постройка № 2 полуземляночного типа с каркасно столбовой конструкцией стен, тамбурного входа и сложной системой двускатно-шатровой кровли была возведена на втором этапе развития памятника, связанном с культурно-хронологическим комплексом срубной культуры эпохи поздней бронзы. На дне котлована зафиксирована керамика, относящаяся именно к срубной культуре, здесь выявлены признаки камнеобработки, расчищены хозяйственные и столбовые ямы, позволяющие, отчасти, составить представление о характере этого сооружения.
Внутренний интерьер вскрытой площади землянки беден, особенно в передней привходовой половине. Между столбовыми опорами юго-восточного контура в этой части жилища дополнительно были врыты короткие подпорки, на которых, очевидно, закреплялась мощная жердь, поддерживавшая край деревянного настила спальных нар. Горизонтальная основа под настилом была вырублена непосредственно в материковом грунте юго-восточного борта котлована. В целом эта часть постройки представляется подсобной, холодной в зимнее время, предназначенной не для жилья, а исключительно для хозяйственных занятий, хранения топлива и, возможно, содержания молодняка скота. Поэтому указанное выше спальное место могло быть только летним, специально удаленным от очагов.
В зимнее время, напротив, вся жизнь семьи была сосредоточена в жилой половине, отделенной от холодной передней – легкой поперечной перегородкой. Если общая площадь постройки без тамбура довольно внушительна – 191,25 кв. м, то такой же показатель выделенного жилого пространства составляет всего 81 кв. м, то есть 42,35%. Здесь сосредоточены два очага с функциями обогрева жилья и приготовления пищи. В состав приочажных комплексов входили не менее пяти крупных корчаг, предназначенных для хранения различных продовольственных ингредиентов и большое количество кухонных сосудов средних размеров, в которых, вероятно, готовили пищу.
Составы очажных масс не имеют признаков домашнего бронзолитейного производства, здесь совершенно отсутствуют такие признаки, как шлаки и сплески, хорошо известные на других срубных поселениях (Синицын И.В., 1949, с. 195-224; Лопатин В.А., 2002, с. 56-58; Лопатин В.А., Четвериков С.И., 2006, с. 117). Это означает, что металлообработка была полностью вынесена за пределы жилья, и здесь, в Красавке, можно ожидать открытие специализированного производственного помещения – металлообрабатывающей мастерской.
Вместе с тем, к кругу домашних занятий, которые осуществлялись непосредственно в постройке № 2, можно предположительно отнести камнеобработку, поскольку здесь обнаружены не только готовые изделия – наконечники дротика и стрелы (рис. 4, 11), скребки (рис. 4, 5, 6), различные абразивы (рис. 4, 15, 16, 18), но и специфические отходы этого производственного процесса – отщепы, сколы, сырьевые обломки (рис. 4, 7-10, 12 ,13). Кроме того, по находкам костяных тупика, проколок, глиняных и костяных пряслиц (рис. 4, 1-4) можно сделать вывод о придомном характере обработки кости, а также кожевенного производства и шерстопрядения.
В целом, этот комплекс пока можно квалифицировать как раннесрубный, возможно, формирующийся в ходе позднепокровской нивелировки культурных признаков. Об этом свидетельствуют не только смешанный характер керамики в культурных отложениях межземляночного пространства, но и ранний облик постройки. По принятой классификации жилище определяется как большое комплексное хозяйственно-жилое строение. Кроме того, керамика, относящаяся непосредственно к жилищу, преимущественно баночных и слабопрофилированных форм, с малым процентом реберчатой посуды, несомненно, диагностируется как раннесрубная. Большое количество изделий из камня, а также признаки домашней камнеобработки, с одной стороны, подчеркивают важность этой производственной сферы, косвенно свидетельствующей в пользу дефицита металлических орудий, а с другой – также характеризуют весь комплекс, как ранний, еще только формирующийся культурный феномен позднебронзового века.
Сложившаяся, в общих чертах, систематизация традиционного жилья эпохи поздней бронзы основана, прежде всего, на принципе функциональности (Лопатин В.А., 1992, с. 55-74). В ряду известных в Нижнем Поволжье жилищ постройка из Нижней Красавки занимает особое место, демонстрируя один из переходных вариантов по принципу устройства кровли (от двускатной к шатровой). Две группы строений, маркирующие раннесрубный (двускатная) и развитый (шатровая) этапы развития строительной традиции, связываются между собой именно комбинированными типами жилищ, которые исследованы в Чесноково и Нижней Красавке.
В динамике строительной традиции эпохи поздней бронзы Нижнего Поволжья пока можно наметить типологический ряд, начинающийся с простых двускатных строений в Трумбицком (Лопатин В.А., 2002, рис. 5, 2, 3), сменяющийся или сосуществующий с более сложными двускатными домами, оснащенными боковыми пристройками в Успенке и Преображенке (там же, рис. 7, 4; 16, 4). В конце раннесрубного периода появляются также сооружения с двускатно-шатровыми вариантами кровли в Чесноково (там же, рис. 18, 13, 14) и Нижней Красавке (рис. 5).
На развитом срубном этапе Поволжья чесноковский вариант с передним айваном находит дальнейшее развитие в виде традиционного жилья тазабагъябской культуры в Южном Приаралье – полуземлянки типа Кокча-15 и Джанбас (Итина М.А., 1977). В Волго-Донье формируется чистый шатровый тип полуземляночного дома – постройки Максютово, Быково-2, Ляпичев Хутор (Синицын И.В., 1949; Попова Т.Б., 1960, с. 269-281; Грязнов М.П., 1953, с. 146). Очевидно, главным принципом, повлиявшим на обособление таких строений, можно считать стремление вывести за пределы жилого пространства все придомные производственные процессы, но, прежде всего, – животноводство и металлообработку.
На финальном отрезке бронзового века мы пока не знаем сооружений с комбинированными типами кровли. В это время существуют дома как с двускатными, так и с шатровыми крышами. Иногда оба типа сооружений встречаются на одном поселении, например, в Смеловке-1 (Памятники срубной.., 1993, с. 181). Важно отметить, что все, созданные в ходе развития домостроения, конструктивные особенности продолжали сохраняться на протяжении всей второй половины II тыс. до н.э., изменяясь лишь в деталях, чаще всего в обустройстве внутреннего интерьера.
ЛИТЕРАТУРА
Арзютов Н.К. О чем говорят курганы. Саратов, 1936.
Грязнов М.П. Землянки бронзового века близ хутора Ляпичева на Дону // КСИИМК. М.-Л., 1953. Вып. L.
Деревягин Ю.В. Юному туристу-археологу // Изучай родной край и оберегай его богатства. Саратов, 1976.
Итина М.А. История степных племен Южного Приаралья. М. 1977.
Круглов А.П., Подгаецкий Г.В. Родовое общество степей степей Восточной Европы // Известия ГАИМК. М.-Л., 1935.
Лопатин В.А. Постройки срубных поселений степного Заволжья // Археология Восточно-Европейской степи. Саратов, 1992. Вып. 3.
Лопатин В.А. Срубные поселения степного Волго-Уралья. Саратов, 2002.
Лопатин В.А., Четвериков С.И. Родовой некрополь Песковатского поселения // Археология Восточно-Европейской степи. Саратов, 2006. Вып. 4.
Лопатин В.А. Поселение у с. Нижняя Красавка (по раскопкам 2007 года) // Археологическое наследие Саратовского края. Саратов, 2008. Вып. 8.
Малов Н.М. Историография вопроса о срубно-абашевском взаимодействии в Нижнем Поволжье // Древняя и средневековая история Нижнего Поволжья. Саратов, 1986.
Малов Н.М. Покровская культура начала эпохи поздней бронзы в северных районах Нижнего Поволжья: по материалам поселений срубной культурно-исторической области // Археология Восточно-Европейской степи. Саратов, 2007. Вып. 5.
Мельник В.И. Поселения эпохи бронзы у с. Нижняя Красавка // Археология Восточно-Европейской степи. Саратов, 2008. Вып. 6.
Памятники срубной культуры. Волго-Уральское междуречье // САИ. Саратов, 1993. Вып. В 1-10.
Попова Т.Б. Памятники срубной культуры в окрестностях с. Быково // МИА. М., 1960. № 78.
Пряхин А.Д. Абашевская культура в Подонье. Воронеж, 1971
Сергеева О.В., Хоркин Д.А. Охранные археологические исследования Саратовского областного центра дополнительного образования «Поиск» в 1998-2000 гг. // Археологическое наследие Саратовского края. Охрана и исследования в 1998-2000 годах. Саратов, 2001. Вып. 4.
Синицын И.В. Археологические работы в Саратовской области в 1945 г. // КСИИМК, 1947. Вып. XVII.
Синицын И.В. Поселения эпохи бронзы степных районов Заволжья // СА–XI. М.-Л., 1949.
Хреков А.А. Городецкие поселения лесостепного Прихоперья // Поволжский край. Проблемы истории и археологии Саратовского Поволжья. Саратов, 2000. Вып. 11.
Черных Е.Н. Древнейшая металлургия Урала и Поволжья // МИА. М., 1970. № 170.
Археологическое наследие Саратовского края. Вып. 9. 2009. К оглавлению
[1] Подробнее об истории изучения и некоторых вопросах историографии Нижней Красавки изложено в предыдущей работе автора: Лопатин В.А. Поселение у с. Нижняя Красавка (по раскопкам 2007 года) // Археологическое наследие Саратовского края. Вып. 8. Саратов, 2008, с. 70-72.
[2] Постройка № 1 – незначительная часть разрушенного полуземляночного котлована с керамикой покровского и срубного типов – была здесь раскопана на краю берегового обнажения Д.А. Хоркиным в 1999 г.
