Дело в том, что авторы рассматривали все поволжские памятники эпохи поздней бронзы суммарно. Они отнесли срубные древности ко второму этапу второй стадии своей схемы (А.П. Круглов, Г. В. Подгаецкий., 1936, с. 143-147). Однако, в отличие от В.И. Радоникаса, они не смешивали их с ямными и катакомбными, хотя и считали погребения покровского типа срубными. Поэтому социоархеологические реконструкции А.П. Круглова и Г.В. Подгаецкого оказались более близкими к концепции П.С. Рыкова. Выводы А.П. Круглова и Г.В. Подгаецкого заключались в следующем: возросла экономическая мощь мужчины и изменилась система семьи, мужчины резко дифференцируются по количеству инвентаря, более связаны со скотоводством, скот стал их собственностью. Кроме того, исследователи отметили, что развитие оружия, появление городищ, металлических наконечников копий, костяных наконечников стрел, увеличение бронзовых кинжалов-ножей указывало не на мирное, добрососедское настроение патриархально-семейных общин, а на зарождение тенденций воинственного характера.
Позже к близкому заключению придет В.И. Равдоникас в первом отечественном учебнике по истории первобытного общества. Патриархально-родовой строй гораздо более полно и ярко отразится в срубной или срубно-хвалынской культуре, где курган рассматривался как семейная усыпальница, а курганная группа как кладбище патриархально-семейной общины, или большой патриархальной семьи (Равдоникас В.И., 1947, с. 306-310, 360-368). По мнению В.И. Равдоникаса, для этого общества характерно следующее: 1) Обмен производился при посредстве вождей или уполномоченных лиц. Главными видами товара и формами денег становятся скот и металл. 2) Более частыми стали военные нападения племен с целью захвата скота, имущества, пленных и рабов. 3) Возрастает влияние мужчин в патриархальной семье и роде. 4) Более распространяется пастушеское скотоводство и мотыжное земледелие в поймах рек. Кроме того, исследователь стремился вывести из моделируемого общественного развития степных культур эпохи бронзы происхождение воинственных кочевнических культур раннего железного века. Поэтому допускалось, что в течение всей эпохи бронзы кочевнические объединения семей могли выделяться из общей массы оседлых племен степной полосы Прикаспия и в районе Калмыкии. Лесостепные же области, по мнению В.И. Равдоникаса, были мало пригодны для этого, хотя послужили основой для сложения скифов – земледельцев и скифов – пахарей. Позже эти концептуальные подходы В.И. Равдоникаса о локальном отличии скотоводческого хозяйства срубных степных и лесостепных племен будут продолжены другими исследователями.
Некоторые социокультурные выводы П. С. Рыкова подтвердила О.А. Кривцова-Гракова, хотя в известной монографии исследователя имя П.С. Рыкова, по понятным причинам, не упомянуто даже в тех сносках, где речь идет об его публикациях. Из-за основной ценности скота, в первом “периоде срубной культуры бывали военные столкновения, количество которых должно было увеличиваться с повышением благосостояния внутри отдельных родовых общин” (Кривцова-Гракова О.А., 1955, с. 78-82). Об этом хорошо свидетельствовало бронзовое оружие, костяные и кремневые наконечники стрел, предназначенные для войны, способствовавшей развитию патриархального рабства. М. Гимбутас также отмечала, что погребения ранней “покровской” фазы позднего классического периода срубной культуры, сопровождавшиеся человеческими жертвоприношениями “протоскифского” характера, занимали важное социальное положение (Gimbutas M., 1965. 541–545, 558 – 557, fig. 380).
После реабилитации П.С. Рыкова отечественные исследователи стали признавать правильность хронологических построений профессора. Вместе с тем считалось, что выделенные стадии недоработаны, заключение о существовании самостоятельных культур “срубной” и “хвалынской” так же, как и основанное на этом понимание “хвалынской культуры” А.М.
Тальгреном, ошибочными. При таком “новом подходе” исследователи постепенно стали рассматривать памятники срубной и хвалынской культур как одну срубную культуру, не придавая существенного значения схеме П.С. Рыкова, учитывавшей культурное своеобразие и особенности покровских комплексов стадий С и Д. Хвалынской же культуре, выделенной В.А. Городцовым, в конечном итоге отказали в праве на существование. Поэтому срубную культуру стало гораздо сложнее дифференцировать в культурно-хронологическом, социокультурном и локальном отношениях.
В 1958 году подобные “слабо дифференцированные” археологические “явления” стали обозначать как “археологические культурные области” или “культурные общности” (Мерперт Н.Я., 1958). Все больше распространяется концепция о том, что культурные общности степной полосы правильнее считать не археологическими культурами, а рассматривать как
“наиболее значительные культурно-исторические области: скифская, срубная и древнеямная” (Мерперт Н.Я., 1974, с. 12-13). Выделение термина “культурно-историческая общность” стали рассматривать как следствие поисков новых оценок массивов памятников и попытку “увязать археологическую номенклатуру с особенностями процесса исторического развития” (Пряхин А.Д., 1976, с. 4-5).
Тем не менее, не однотипные понятия “срубная культурно – историческая общность” и “срубная культурно-историческая область” до сих пор не получили четких и однозначных дефиниций. Их содержание крайне редко раскрывалось исследователями. Выделением культурно-исторических общностей стали увлекаться многие ведущие отечественные археологи. Исследователей не смущало то, что даже понятие “культурная общность” трактуется далеко не однозначно, структура различных общностей многослойна, а территориальные границы достаточно лабильны.
Поэтому значительное время характеристика региональных срубных культур и “срубной культурно-исторической общности” осуществляется с использованием полтавкинских, бабинских, покровских, сабатиновских, белозерских комплексов и других культур. В результате развитие памятников срубной культуры стало охватывать период в 1 300 лет (Мерперт Н.Я., 1958, с. 154). Такой концептуальный подход влиял на степень достоверности культурно-хронологического и социоархеологического моделирования региональных срубных культур, срубной культурно-исторической области или общности.
Тогда же стали считать, что: “Покровские курганы дали наиболее яркие и выразительные в хронологическом отношении комплексы, являющиеся своего рода “ключом” для датировки классической срубной культуры” (Мерперт Н.Я., 1962, с. 18). Кроме того, все Покровские курганные группы рассматривались как единый и эталонный погребальный памятник: “Наиболее интересный памятник раннего периода (по О.А. КривцовойГраковой) – Покровский могильник близ г. Энгельса. Целесообразно поэтому собственно срубный этап именовать покровским” (Сальников К.В., 1967, с. 211). Термины “покровский тип” и “покровское время” превратились в своего рода аксиому, не требующую дополнительной расшифровки (Качалова Н.К., 1978, с. 71). Более того, термины “покровские” и “раннесрубные” памятники стали синонимами.
Археологическое наследие Саратовского края. Охрана и исследования в 2001 году. Вып. 5. К оглавлению.