Мы разрабатываем иную модель культурогенеза СКИО (Малов Н.М., 1978; Малов Н.М., 1983; Малов Н.М., 1987; Малов Н.М., 1989; Малов Н.М., 1991; Малов Н.М., 1992). При таком концептуальном подходе выделяется “покровский тип памятников” в качестве самостоятельного культурно-хронологического образования, или “покровской археологической культуры”, а также “хвалынская культура валиковой керамки” (Малов Н.М., 1994, 2001; Malov N., 2001). Покровским памятникам присущи собственные, специфические и особые показатели (поза погребенных, наличие не только “абашоидно-вазообразных форм”, но и иных типов керамики, украшений, псалиев и т.д.). Покровские комплексы бытуют на начальном этапе эпохи поздней бронзы (в традиционном понимании), знаменуют собой начальную стадию Волго-Уральского очага культурогенеза.
Покровская археологическая культура, испытавшая существенное абашевское влияние, стоит у истоков формирования срубной культурно-исторической области (СКИО). Она существенный, но не единственный компонент ее сложения. Другим компонентом сложения СКИО была бабинская культура. При этом в покровскую культуру мы включаем не только “покровско-абшевские”, “срубно-абашевские” или “абашевскосрубные” погребальные и бытовые памятники, которые несомненно служат одним из важнейших индикаторов для определения ее культурнохронологического положения и своеобразия.
В покровской культуре присутствуют не только погребения и керамика с абашевскими, но и с “протосрубными” элементами. В степном и лесостепном Поволжье абашевское влияние послужило внешним толчком, который частично стимулировал сложение покровских памятников. Однако абашевские элементы присутствуют не только в ранних, но в поздних покровских погребениях. В срубной культуре сохраняется только часть покровской традиции, которая лишена абашевских черт. Самые поздние покровские памятники сосуществуют с раннесрубными. Поэтому иногда в таких погребениях вместе встречается баночная “срубная” и “абашоидная” керамика, а также металлические предметы, не характерные для абашевской культуры. В свое время именно их мы и обозначили как “покровско – срубные” (Малов Н.М., 1994, 2001). Предлагаемая нами модель не линейна, не носит жесткого характера для всех регионов СКИО. Эта модель рабочая и не окончательная, будет изменяться и уточняться. Она доступна для корректив, как всякая открытая и не линейная модель, поскольку археологическая наука не стоит на месте.
Кроме того, некоторые памятники покровской культуры, с абашевскими элементами, могут использоваться при моделировании покровскоабашевско-синташтинской провинции или горизонта (по А.Х. Халикову), определении исторических судеб носителей абашевской культурноисторической области. В целом же, покровские комплексы сыграли в сложении СКИО такую же роль, как и синташтинско-аркаимские в сложении андроновской культурно-исторической области.
Учитывая калиброванные даты, ранние памятники покровского типа сейчас можно относить к XVIII-XVII вв. до н.э. Радиоуглеродным методом определена дата: 3460 ± 50 л. т. н. (Ле – 4825), для раннего покровского комплекса Терновского могильника, расположенного южнее г. Энгельса (Покровска). При калибровке, ее значение существенно возрастает. В одном случае оно может составить: 1873 – 1839, 1781 – 1730, 1729 – 1686 cal BC /1σ/, а в другом: 1888 –1670 cal BC /2σ/ 95% (Малов Н.М., 2001; Malov N., 2001.).
Наконечники копий, происходящие из выше приведенных погребений покровского типа, изготовлены из блестящего металла, по цвету напоминающего благородное золото. В ведической традиции драгоценные металлы обычно связываются со знатью. Понимание же остальных оружейных металлов блестящих, как солнце, переходит по аналогии к духовному оружию (Дюмезиль Ж., 1986, с. 35, 211, сноска 40). Копье занимает достаточно определенное место в ритуально обрядовых сферах и мифологии индоевропейцев, а также многих других народов, является божественным знаком власти и духовным оружием, символом богов войны и предметом поклонения. Его используют могущественные мужские боги громовержцы самого высокого ранга, чаще всего в борьбе с змееподобными демоническими существами, олицетворяющими силы зла. Одним из символов центрального вавилонского божества Мардука было копье (Афанасьева В.К., 1982). Среди главных атрибутов божества Индры также есть копье «разящее без промаха», убивающее врагов сотнями и возвращающееся в пославшую его руку (Невелева С.Л., 1975, с. 64). Ассирийцы приписывали копью сверхъестественные свойства (Садаев Д.Ч., 1979, с. 191, 194.). На известном хеттском барельефе из Малатьи бог Грозы выступает против Змея с поднятым копьем (Генри О.Р., 1987, с. 160-163, рис. 7). Копье является необходимым атрибутом Марса и Одина (Штаерман Е.М., 1982; Мелетинский Е.М., 1982). При этом, для Одина оно служит символом военной власти и военной магии.
Установлено, что дважды во втулках наконечников копий сохранились остатки деревянных древков (Покровск, к. 7, Кондрашкино). С древком были наконечники в катакомбном и синташтинском погребениях близ Сторожевки (Ляхов С.В., 1996) и Ново-Покровки (Сунгатов Ф.А., Сафин Ф.Ф., 1995, с. 58-64, рис. 2, 9) Поэтому можно полагать, что иногда наконечники клали в могилу вместе с закрепленными древками. При этом, в Покровском кургане № 7 копьё воткнуто в дно могилы, что связывается по этнографическим параллелям с освобождением души вещи или ее “умерщвлением” (Малов Н.М., 1989, с. 90). Чаще всего копья помещались на дне могилы. Однако в Карамыше оно лежало на ее краю, под перекрытием, а в Березовке в заполнении ямы. Поэтому иногда оно могло размещаться на перекрытии могилы или иным способом.
Далеко не всегда в отверстия на втулках вбивались деревянные штифты, с помощью которых прорезные и кованые наконечники крепились к древку. Несомненно, что крупные прямоугольные отверстия на кованых наконечниках предназначались не для штифтов, а для ремней, с помощью которых они и крепились на древко. Так, например, в Кондрашкино через них был пропущен кожаный ремень, обмотанный с внешней стороны втулки. Этим же способом был соединен наконечник с древком в Сторожевке.
Копье представляет один из древнейших видов самого эффективного ручного прицельно колющего оружия ближнего боя и среднего радиуса действия (Городцов В. А., 1916; Тэйлор Э., 1939, с. 99; Румянцев А. Н., 1974; Брей У., Трамп Д., 1990, с. 118 119; Hockmann O., 1982; Горелик М. В., 1993, с. 61-64). В древности копья занимали первое место среди военного и охотничьего оружия. Копья и дротики были одними из самых эффективных видов оружия шумерских, аккадских, египетских, хеттских, ассирийских, греческих и других воинов. Это главное оружие пехоты, хотя с середины III тыс. до н.э. активно использовалось в колесничем и конном бою. В начале II тысячелетия до н. э. в Восточном Средиземноморье и Месопотамии господствовал лучный колесничий бой, вероятно, перенятый также индоиранцами, в ранних памятниках словесности которых основным оружием колесничьих был лук (Горелик М.В., 1993, с. 61-64). В эпоху бронзы копья становятся мощнее, наконечники более тяжелыми и разнообразными. Они все чаще используются не в метательных целях, а в охоте и пешими воинами с близкой дистанции (Бочкарев В.С., 1982; Ермолов Л.Б., 1982).
Исследователи, интерпретирующие булавы, топоры и некоторые изделия из кости в качестве символов власти, различных воинских и жреческих жезлов, должны учитывать, что все они являются условным оружием. Плеть и кнут также могли в эпоху бронзы использоваться в качестве ударного оружия. Простые деревянные стержни, или палки, издревле служили также в качестве защитного, колющего и ударного оружия. Очевидно, что большинство наверший, вместе с древком, могли в случае надобности использоваться как условное оружие. В этом плане длинные пастушьи посохи, палки или «стрекала» бронзового века со стержневидными наконечниками (Ильюков Л. С., 1994), функционально и семантически, вероятно, более всего связаны с копьями.
Палка служит не только древнейшим прототипом копий, булав и посохов, но и большинства других светских, военных и религиозных жезлов. Древковые знаки и эмблемы власти могли иметь в древности разнообразный вид: палка, копье, дротик, скипетр, посох, трость, булава, плеть и т. п. Скорее всего, копья архаичных лидеров служили не только оружием, но также знаками власти и символами определенных родовых и племенных объединений. Эта традиция сохранилась вплоть до настоящего времени, проявляясь в оформлении некоторых древковых регалий копьевидными навершиями «римского знаменного типа». В повседневной жизни жезлы использовались в различных общественных церемониях. Они указывали на то, какими правами и обязанностями обладает то или иное общественное объединение, а также представитель светской или духовной элиты, их возглавляющий.
Археологическое наследие Саратовского края. Охрана и исследования в 2001 году. Вып. 5. К оглавлению.