Первая группа. Орудия и изделия, украшенные орнаментом. Наиболее выразительным и интересным орнаментом покрыты пластины, которые были предназначены для обработки керамики или просто являлись подвесками. Орнамент на орудиях и подвесках не различается. В качестве подвесок, скорее всего, вторично использовались керамические орудия труда с орнаментом. Все пластины-подвески с орнаментом сильно залощены и, вероятно, трасологические следы были попросту уничтожены. Относительно целых форм встречено всего 3-4, остальные представлены крупными фрагментами или обломками (всего от 16 предметов). Изготавливались из надкостицы крупных трубчатых костей или тонкопластинчатой кости лопаток и черепов животных.
При небольшом количестве элементов, составляющих орнамент, неолитические мастера Варфоломеевской стоянки составляли сложные геометрические композиции и выработали свой выразительный стиль. В основе этого стиля лежит элемент, который можно назвать “лабиринт-меандр”.
Первоначальной основой этого орнамента, скорее всего, является простейший лабиринт, нанесенный на узкие пластины. Линии этого лабиринта прямые, в виде сложенной ленты (рис. 3, 2, 3, 5). Затем внутри одного витка прямая лента извивается в виде зигзага (рис. 3, 4), или эти отрезки, повторившись несколько раз, располагаются под прямым углом друг к другу (рис. 3, 6). В наиболее сложных вариантах эти ленты-лабиринты вписаны в треугольники или разнообразные по контуру меандры (рис. 3, 1- 3, 5, 7; 4, 3). Углы композиций, образованные изгибами ленты лабиринта, заполнены штриховкой, а в одном случае кость удалена, в результате чего орнамент приобрел рельефный характер (рис. 4, 2).
На одном предмете орнамент больше похож на пиктограмму, хотя и составлен из обычных элементов, но здесь отсутствует их ритмическая упорядоченность, характеризующая собственно орнамент. В этом изображении можно усмотреть какое-то фантастическое существо с небольшой головой и тремя парами конечностей (рис. 4, 4). Если сопоставить это изображение с чрезвычайно стилизованными женскими статуэтками, которые рассматриваются далее, то это предположение вполне правомерно.
Весьма интересна гравировка на лощиле по коже, которую, возможно, следует относить к пиктограммам (рис. 4, 6). Л-образный элемент композиции – часть более сложного меандра, а вытянутый элемент с раздваивающимися концами вообще встречен один раз, как и женский знак (аналогичные распространены в палеолитическом искусстве) в центре композиции. Вполне возможно, что именно в этой композиции содержится ключ к пониманию смысловой нагрузки всех сложных варфоломеевских орнаментов.
Отдельные элементы варфоломеевских композиций встречаются в синхронных памятниках, но в таком сочетании аналогий нет. Судя по вариабельности однотипных орнаментов, в основе которых всегда лежит лабиринт-меандр, здесь сложилась своя художественная традиция украшения кости, которая практически не пересекалась с художественной традицией орнаментации керамики.
На керамике Варфоломеевской стоянки, также отличающейся ярко выраженным своеобразием, сложным геометризмом и разнообразием композиций, встречаются только отдельные близкие элементы орнамента: штриховка, зигзаг, сюжеты с использованием треугольника.
Орнаменты на керамике несколько различаются в зависимости от техники нанесения – наколом или прочерком, но в данном случае нас интересуют только орнаментальные композиции.
Всего насчитывается более двух десятков орнаментальных композиций на керамике, но часть из них выполнена отдельными крупными наколами, ямочными вдавлениями и выпуклыми жемчужинами, которые технологически сложно повторить на кости. Композиции составлены из немногочисленных геометрических элементов. В первую очередь это линия и зигзаг, образующие треугольники, “соты”, ромбы. Но геометрические фигуры встречаются и как самостоятельные элементы вместе с прямоугольниками, многоугольниками. Распространены также шеврон, плетенка, косая штриховка, сетка, правда, совершенно отсутствует меандр (рис. 11).
Получается, что разный материал определял различия орнаментальных композиций. Разнообразная стилистика в искусстве одной культуры отмечалась и ранее (Формозов А.А., 1966, с. 5-7) и материалы Варфоломеевской стоянки еще раз подтверждают это.
Кроме того, есть и еще один фактор, который мог оказать определенное влияние на выбор композиций орнамента. Как известно, производство лепной керамики в древних обществах являлось женской прерогативой. Орудия из кости, скорее всего, изготавливались исключительно мужчинами, учитывая, что обработка кости требует значительных физических усилий по сравнению с мягкой и пластичной глиной. Вероятно, это также сказывалось на разнице орнаментов при гравировке кости и украшении керамики в рамках одного памятника.
Как уже было отмечено, аналогии варфоломеевским орнаментированным изделиям из кости в других синхронных или стадиально близких культурах немногочисленны и прослеживаются в самых общих чертах. Можно даже сказать, что аналогии имеются не столько собственно в орнаментах, а в самом факте наличия орнаментированных предметов. В кругу родственных культур Поволжья и Подонья обнаруживаются совпадения в категориях находок из кости, но нет ничего подобного в отношении их орнаментального оформления. Встречаются только простейшие элементы орнамента, например, шпатель с насечками по периметру на стоянке Джангар в Калмыкии (Кольцов П.М., 1987, с. 293); серия пронизок с насечками и оправа для вкладыша с крестовидными и V- образными знаками на стоянке Каир-Шак III в Северном Прикаспии (Васильев И.Б., Выборнов А.А., Козин Е.В., 1989, с. 41-43); грифельные кости лошади с насечками на Ивановской стоянке в лесостепном Волго-Уральском междуречье (Моргунова Н.Л., 1995, с. 131-132). Правда, на последней стоянке есть один предмет с заштрихованными треугольниками. Несколько разнообразнее украшены костяные изделия в Ракушечном Яру на Нижнем Дону: нарезки, прямые линии, ямки (Белановская Т.Д., 1983).
Из более дальних степных аналогий следует отметить костяную пластину с орнаментом с о.Сурского (Неолит…, 1996, с. 43, рис. 8, 11). Какое- то отдаленное сходство обнаруживается в орнаменте костяных браслетов из могильника Васильевка 2 (Телегин Д.Я., 1991, с. 45).
Если еще более расширить поиск в территориальных и хронологических рамках и посмотреть аналогии в неолите и энеолите лесной зоны, то получается следующая картина. На стоянке Сахтыш II льяловской культуры найден плоский костяной “жезл” с орнаментом. Морфологически он близок в варфоломеевским шпателям; орнамент на нем составлен из тех же элементов, что и на шпателях – зигзаг, ромб, сетка. Но образуют эти элементы совершенно другую композицию (Искусство…, 1992, с. 80-81, рис. 106). Схожий с варфоломеевским принцип размещения орнамента наблюдается на одной из костяных пластин волосовской культуры (Искусство…, 1992, с. 105, рис. 141). Отдаленные параллели варфоломеевскому орнаменту известны даже далеко на севере, на стоянке Кузнечиха в г. Архангельске, где геометрический орнамент нанесен красной краской на обломке сосновой дощечки (Искусство…, 1992, с. 66, рис. 85, 2).
Истоки сложного геометрического, и в первую очередь, меандрового орнамента следует искать в предшествующее время. Во всяком случае, ближайшие аналогии варфоломеевским меандрам обнаруживаются только среди находок Мезинской стоянки. Сразу следует отметить, что орнаментированные костяные изделия Мезинской стоянки тоже “выпадают” из характерного для палеолитического времени искусства (Бибикова В.И., 1965, с. 5). Возникновение мезинских меандров достаточно убедительно связывается с наблюдательностью первобытного гравера, который, постоянно сталкиваясь с естественным узором на срезе бивня мамонта, сумел переработать его в новую орнаментальную схему. Вопрос о первооснове варфоломеевского лабиринта-меандра пока остается открытым. Искать его истоки в чрезвычайно извилистых степных реках из-за того, что в большинстве своем они протекают в широтном направлении? Это представляется чересчур упрощенным и прямолинейным, несмотря на то, что и сам термин «меандр» возник от имени извилистой реки Б. Мендерес в Турции, которую древние греки называли Меандр. Попытаться связать варфоломеевский меандр с образом змеи? Но подобный “змеиный” орнамент характерен для земледельческих народов, где он символизирует ход времени и смену времен года (Рыбаков Б.А., 1965, с. 44-45). Для населения Варфоломеевской стоянки, которое занималось охотой и где зарождающееся производящее хозяйство было связано исключительно с животноводством, такое объяснение также не подходит.
Некоторое сходство прослеживается с более поздними орнаментами на трипольской посуде, например, в композициях из лабиринта-меандра Варфоломеевки и “обегающей спиралью”, спирально-солнечным орнаментом трипольских сосудов, связываемого с идеей Времени (Рыбаков Б.А., 1965, с. 42-43). Но на Варфоломеевских орнаментах нет солярных знаков, а только меандр, который можно сопоставлять со спиралью, причем меандр нельзя соотнести с траекторией движения солнца, так как его направление гораздо более сложное. Вряд ли в данном случае спиральные орнаменты земледельцев-трипольцев и меандры охотников и скотоводов Варфоломеевской стоянки будут наполнены одинаковым смыслом.
Можно предположить, что подобный орнамент не имеет местных корней и употреблялся традиционно, с незапамятных времен. Возможно, это тот случай, когда сложившаяся схема орнамента просто передавалась из поколения в поколение. В этом плане характерен пример, который приводится для орнаментов на русских вышивках XIX века: “…вышивальщицы лишь бессознательно повторяли старые узоры, так как уже не могли объяснить их содержания. Эстетическое начало давно заслонило собой архаичный смысл” (Рыбаков Б.А., 1987, с. 460).
Подобное отношение к восприятию неолитического орнамента характерно и для современного человека, но в неолитическое время в орнамент, вероятно, скорее всего, еще вкладывался какой-то смысл. Это видно по избирательности нанесения орнамента – только на те орудия, с помощью которых изготавливались предметы, которые впоследствии орнаментировались сами, т.е. орнаментированные шпатели – для керамики, которая затем покрывалась орнаментом. Орнаментирована часть орудий для обработки кожи – следовательно и она, возможно, покрывалась каким-то орнаментом.
Но, с другой стороны, не исключена вероятность автохтонного происхождения этого оригинального орнамента. Об этом может свидетельствовать тот факт, что на костяных предметах нижнего слоя встречен простейший орнамент, сложный геометрический появляется в слое 2Б, а максимальное количество находок, украшенных лабиринтом-меандром, обнаружено в слое 2А (финальный неолит). Простейший вариант орнамента — лабиринт, заполняющий все орнаментальное поле. Затем орнаментальное поле делится на зоны геометрическими фигурами, в которые вписывается лабиринт. Далее лабиринт, ограниченный формой фигуры, – треугольника или ромба – изгибается и принимает вид меандра. По сравнению с палеолитическим меандром фигуры намного вычурнее. Самые сложные композиции дополняются сеткой или штриховкой, заполняющей углы элементов орнамента. По мнению Н.Н.Гуриной, пышный расцвет изобразительного искусства у населения Кольского полуострова в конце неолита – начале раннего металла был вызван ростом экономического благосостояния в связи с переходом к морским промыслам (Гурина Н.Н., 1986, с. 8). На Варфоломеевской стоянке наблюдается аналогичная картина. Расцвет искусства приходится на поздний неолит (слой 2А). Это время складывания производящего хозяйства; это был наиболее теплый и влажный период неолитического периода, а в культурном слое встречено максимальное количество костей лошади и других животных.
Приведенные аналогии показывают, что подобия и прототипы для орнаментов Варфоломеевской стоянки пока обнаруживаются в большей степени не только за пределами круга родственных культур, но и за пределами хронологических рамок неолита. В целом же орнаменты на костяных изделиях Варфоломеевской стоянки являются совершенно оригинальным явлением и пока не находят полных повторений на других памятниках неолитической эпохи.
При всех вариациях отчетливо наблюдается сложение единого канона орнаментации определенного вида изделий – пластин, которые использовались в процессе производства керамики, а вторично – в качестве украшений.
О существовании устойчивой традиции и сложившихся приемах орнаментации кости говорит еще одна интересная категория изделий, которые очевидно, следует считать ученическими работами.
В отличие от пластин с орнаментом и шпателей-лощил, где орнамент наносился на предварительно подготовленное изделие (изготовление пластины из костяной заготовки, придание нужной формы, обработка поверхности скобелем и абразивом), “ученические” работы выполнялись на случайных обломках расколотых трубчатых костей и ребер без предварительной подготовки поверхности (рис. 5, 2-5).
Археологическое наследие Саратовского края. Охрана и исследования в 2001 году. Вып. 5. К оглавлению.