Конец ХIХ – начало ХХ вв., характеризуются в отечественной литературе как первый подъем российского краеведения (Массон В.М., 1997, с. 48, 49), когда общий рост культуры и общественного самосознания в дореволюционной России способствовали развитию многих отраслей гуманитарного знания и в том числе археологии. Археологическая деятельность осуществлялась в различных организационных формах: через объединения любителей, приобретших вскоре статус научных обществ, в губернских статистических комитетах и ученых архивных комиссиях, а также в строительстве местных музеев.
В настоящее время возникновение и деятельность краеведческих научных обществ указанного периода предлагается рассматривать в качестве особого социокультурного феномена, связанного с развитием этнического самосознания. Для высокоразвитых индустриальных обществ ХIХ-ХХ вв. характерно динамичное развитие интереса к комплексам исторической памяти, с которыми связывается историческое прошлое народов, их конструктивная самоидентификация. Поиск глубоких корней происхождения народов и интерес к праистории Отечества стимулировали формирование научных обществ и их археологическую деятельность.
Нижнее Поволжье является юго-восточным рубежом европейской части России и отличается наличием широкого спектра археологических культур, что непосредственным образом сказывалось на направленности деятельности историко-археологических обществ в данном регионе. На сегодняшний день здесь известны памятники от палеолита до позднего средневековья включительно. Представления о разнообразии памятников археологии в тот период складывалось постепенно, по мере практического изучения региона. Это определяло и научно-практическую специализацию отдельных научных объединений. Например, по данным Т.О. Размустовой, у Воронежской комиссии возник интерес к скифским и славянским древностям, у краеведов Курска – к славянским (Размустова Т.О., 1990, с. 103). Члены Саратовской ученой архивной комиссии (1886-1920 гг.) занялись, прежде всего, изучением материалов средневековых городищ золотоордынского времени. На последнем этапе деятельности Саратовской комиссии в сферу ее интересов попали памятники городецкой культуры раннего железного века. В ходе исследований были намечены перспективы изучения многочисленных памятников эпохи бронзы.
В данной статье представлен материал по одному из важнейших направлений археологической деятельности научных обществ Нижнего Поволжья конца XIX – начала XX вв. – сбору сведений о древних памятниках и их картографированиюF[1]F.
Особого внимания заслуживает историография вопроса. Некоторые данные, собранные суаковцами для составления археологической карты Саратовской губернии по уездам, вошедшим в состав современной Волгоградской области, были опубликованы В.Г.Мироновым (Миронов В.Г., 1993б, с. 223-227; он же. 1994, с. 180-190; он же. 1995, с 103-106; он же. 1998а, с. 158-161). Он же освещал проблемы археологического картографирования 80–90-х гг. уже ХХ века (Миронов В.Г., 1989, с. 106-123; он же. 1993а, с. 72-75).
Археологические карты, на которых регистрировались все найденные памятники старины, впервые появились в европейских странах в середине XIX в. В 1874 г. Конгресс историков в Стокгольме утвердил международные знаки для карт. Немногим позже вопрос о разработке методики картографирования памятников археологии был поставлен в России. По инициативе члена Императорского московского археологического общества (далее – МАО) Д.Н.Анучина в 1881 г. он рассматривался на V Археологическом съезде (далее – АС) в Тифлисе (Протоколы заседаний АС… 19 и 21 сентября, 1887, с. LXXII, LXXIII, LCI; Монгайт А.Л., 1962, с. 17). В итоге по поручению МАО Д.Н.Анучиным была составлена общая подробная легенда к разработке археологической карты России (Анучин Д.Н., 1885).
Между тем, попытка сбора сведений для составления археологической карты в масштабах всей Российской империи впервые была предпринята еще в 1872–1873 гг. Д.Я.Самоквасовым, известнейшим в последствии археологом. По его наблюдениям, лучше всего владели нужными археологу сведениями представители низшего (волостного) звена администрации на местах. Кроме волостных старшин неплохо знали свои приходы и быстрее многих односельчан могли понять задачи опроса рядовые священники. И те и другие, по крайней мере, умели читать и писать. Поэтому относительно сохранившихся городищ и курганов – самых заметных на местности памятников – следовало обращаться именно к ним (Щавелев С.П., 1992, с. 253-264).
После некоторых пробных анкетирований Д.Я. Самоквасов выработал вопросник из 12 пунктов, большинство которых касалось городищ, а лишь два последних – курганов. Другие археологические объекты не учитывались. Через Центральный статистический комитет анкета была растиражирована и в мае 1873 г. отправлена в комитеты 49 губерний страны и 5 отдельных областей. Собранные ими материалы, по мере поступления, пересылались Д.Я. Самоквасову в Варшаву (Щавелев С.П., 1992, с. 258). В целом исследование дало богатейший материал (в каждой губернии оказалось от 50 до 400 городищ и тысячи курганов), часть которого была введена в научный оборот.
Но главная цель – составление археологической карты Российской империи – так и не была достигнута. Прежде всего, этому препятствовали далеко не полная точность сведений и невозможность их проверки. Это предприятие показало практически все «за» и «против» анкетного метода в картографировании. Но выбор был сделан в пользу именно этого, пусть и не совсем эффективного, археологического изучения страны. Сказалось и то, что в провинции было еще слишком мало профессиональных археологов, готовых приступить к исследованиям непосредственно в полевых условиях. Метод директивной рассылки опросных листов был взят на вооружение ведущими археологическими обществами и на долгое время стал основополагающим в ходе мероприятий по археологическому картографированию в досоветский период.
В Саратовской губернии собрать и проанализировать сведения об известных памятниках археологии впервые попытался архиерей Иаков (Вечерков), занимавший местную кафедру еще в 1832–1847 гг. Им была задумана большая работа по полному описанию Саратовской губернии «в историческом, этнографическом, статистическом и археологическом отношениях» (Лебедев А.А., 1908, с. 1). По его распоряжению духовенство на местах должно было предоставить материалы по предложенной тематике. Были собраны некоторые сведения о памятниках, но системного археологического описания губернии не получилось. Сам материал не был опубликован и хранился в виде рукописи в собрании Саратовской духовной семинарии. Лишь в 1908 г. члену СУАК А.А.Лебедеву удалось обработать и опубликовать труд архиерея Иакова (Лебедев А.А., 1908, с. 1-20). Эти документы имеют особое значение, как самая первая работа по археологии края, в которых предпринималась попытка сбора и систематизации ранее не изучавшегося материала. В ней содержались не только описания курганов, как это значилось в названии, а также сведения о городищах, каменных бабах и случайных находках, происходящих из различных мест губернии.
Следующая попытка подобных исследований в Саратовском Поволжье связана с именем секретаря Губернского статистического комитета (далее – ГСК) Н.Я.Воскобойникова. По согласованию с Императорским московским археологическим обществом и Распорядительным комитетом III (Киевского) Всероссийского археологического съезда Центральный статистический комитет при МВД прислал в январе 1874 г. в Саратовский ГСК вопросник по учету выявленных в крае древностей и предметов древнерусского искусства. Анкету следовало распространить по всем уездам и волостям губернии, что и было сделано уже в феврале. После некоторых трудностей и повторных жестких запросов местных органов власти при поддержке губернатора М.Н. Галкина-Врасского и личных осмотров уездов Н.Я.Воскобойников смог собрать материал, который лег в основу его публикации. По 55 волостям 10 уездов им было учтено 17 городищ и свыше 650 курганов (Миронов В.Г., 1996, с. 22; он же, 1998б, с. 148, 149). Впоследствии труд Н.Я.Воскобойникова использовался как основа при составлении археологической карты членами Саратовской архивной комиссии.
По данным И.И.Комаровой, Московское археологическое общество организовывало работы по составлению археологической карты Российской империи, начиная с 1880-х годов и вплоть до 1917 г. С этой целью было разработано и опубликовано в местной печати руководство «Заметки и легенды для археологической карты России». Эта инструкция, изданная для желающих производить подобные изыскания на местах, распространялась по губерниям (Комарова И.И., 1990, с. 81).
На призыв МАО откликнулись многие провинциальные историко-археологиические общества и создававшиеся с 1884 г. губернские ученые архивные комиссии. Инициативу творчески поддержали и нижневолжские научные объединения. В октябре 1886 г. предложение о составлении археологической карты и соответствующие методические инструкции поступили в Астраханский губернский статистический комитет. В январе следующего года ГСК перенаправил полученные документы в местное историко-краеведческое объединение – Петровское общество исследователей Астраханского края (Протокол № 5-й… 5 февраля 1887года…, 1888, с. 34, 35) (далее – ПОИАК, существовало с 1872 г)F[2]F. Объясняется это видимо тем, что ПОИАК уже рассматривалось как организация, планировавшая местные археологические изыскания. Кроме того, среди сотрудников Губстаткома было много представителей Петровского общества, и они, безусловно, были в курсе намечавшихся перспектив.
В третьей четверти XIX века ГСК зачастую занимались сбором не только различных статистических, но и некоторых археологических сведений. В 1870-1880-е гг. именно сотрудники статистических комитетов стали инициаторами создания ряда провинциальных научных обществ, в число которых вошли и ГУАК. По замыслу их создания они должны были обладать гораздо более широкими возможностями в развитии местного краеведения. Им же было вверено планомерное археологическое исследование регионов.
В марте 1887 г. собрание Петровского общества постановило, по мере возможности, предоставлять сведения об археологических памятниках Астраханского края в МАО (Протокол № 8-й… 15 марта 1887 года, 1888, с 43). В феврале 1889 г. уже непосредственно Московское археологическое общество, очевидно в целях развития установившихся контактов, обращается в ПОИАК с просьбой о регулярном предоставлении информации. Со своей стороны МАО обязывалось оказывать методическую помощь необходимой литературой. Предлагалось и предоставление в распоряжение ПОИАК уже имевшихся в столичном Обществе материалов по археологии Астраханского края. Петровское общество ответило согласием и приступило к работе по сбору необходимых анкетных данных (Государственный архив Астраханской области (далее – ГААО). Ф. 857. Оп. 1. Д. 10. Л. 1-8; Отчет о деятельности ПОИАК за 1889 год…, 1891, с. 36, 37).
Конкретных материалов о деятельности членов ПОИАК по составлению археологической карты Астраханской губернии известно не так много. Видимо, не все аспекты работы отражались и в кратких отчетах Общества. О многих наработках упоминается лишь на тезисном уровне, что существенно затрудняет воссоздание общей картины. Еще в 1888 г. Обществом была издана «Программа для собирания археологических, нумизматических, исторических и этнографических сведений», составленная Н.Ф.Леонтьевым (Леонтьев Н.Ф., 1888, с. 67-74). Она также была отпечатана в виде отдельных оттисков и опубликована в местной периодической печати – «Астраханском справочном листке», «Астраханских губернских ведомостях» и «Астраханских епархиальных ведомостях». Программа рассылалась по губернии. С помощью этой брошюры члены ПОИАК пытались привлечь внимание населения к историко-археологической деятельности Общества и организовать систематический сбор материалов. В следующем году на основе этой программы К.П.Малиновским и Н.Ф.Леонтьевым были составлены бланки опросных листов. Их распространили по сельской местности губернии в количестве 500 экземпляров (Отчет о деятельности ПОИАК за 1889 год…, 1891, с. 11). В одном из отчетов Общества отмечалось, что к апрелю 1890 г. сведения были получены лишь из 12 различных мест (Мартемьянов Н.А., 1891, с. 23).
К работе по составлению археологической карты губернии подключились и другие члены Общества. Известно, что в июне 1889 г. Н.Д.Пацукевич выдвинул проект исследования астраханской Калмыцкой степи. В его задачи входило выявление сведений по археологии с последующим картографированием изученных объектов, а также сбор этнографических материалов (Мартемьянов Н.А., 1891, с. 22). Немногим ранее членом Общества А.И.Житецким уже собирались некоторые данные по археологии Калмыкии. Эта работа также рассматривалась как база данных для пополнения разрабатываемой карты (Мартемьянов Н.А., 1891, с. 37). Видимо, процесс накопления информации шел очень медленно. На одном из заседаний историко-этнографической секции Общества Н.Д.Пацукевич вновь говорил о необходимости сбора материалов для археологической карты края. Он предлагал собрать все сведения о местах нахождения курганов, составить их опись и произвести фотосъемку. По мнению докладчика, сбор подобных предварительных сведений являлся одной из основных задач на первом этапе деятельности провинциальных археологических обществ (Отчет о деятельности ПОИАК за 1891 год…, 1892, с. 11, 12). С большой долей уверенности можно отметить, что Н.Д.Пацукевич относил к ним и ПОИАК. К сожалению, инициатива астраханских исследователей по составлению археологической карты губернии постепенно сошла на нет. Разработка этого направления вскоре, по неясным причинам, была прекращена. Видимо, сказывались отсутствие достаточно квалифицированных специалистов-археологов, нехватка средств и грандиозность поставленной задачи. Сотрудники Общества и далее продолжали накапливать данные по археологии края, но речь о составлении карты уже не велась. Не известны полностью и материалы, которые были собраны членами ПОИАК. Многие из них так и не были опубликованы. Поиск соответствующих документов в архивах также не дал положительного результата. И, тем не менее, необходимо отдать должное тому труду, который был приложен местными археологами-любителями. Именно им принадлежит первая, пусть и не совсем удачная, попытка составления археологической карты Астраханского края.
Работа по археологическому картографированию в Нижнем Поволжье была предпринята и другим местным историко-археологическим обществом – Саратовской ученой архивной комиссией, открывшейся 12 декабря 1886 г. Условно можно выделить следующие направления археологической деятельности СУАК: 1. Проведение археологических раскопок; 2. Осуществление археологических разведок («экскурсий»); 3. Составление археологической карты губернии; 4. Публикаторская деятельность; 5. Участие во всероссийских и областных археологических съездах; 6. Формирование археологического музея Комиссии; 7. Охрана памятников археологии; 8. Педагогическая археология (чтение лекций по археологии края, привлечение к полевым исследованиям учащихся училищ и местного населения).
В марте 1888 г. непременный попечитель Комиссии саратовский губернатор, генерал-лейтенант А.И.Косич сообщил, что при объезде губернии ему бросилось в глаза обилие «ископаемых вещей» в Саратове. И он предложил Комиссии составить карту археологических находок Саратовской губернии и наносить на нее все открытия подобного рода (Протокол… СГУАК 20 марта 1888 года…, с. 4; Миронов В.Г., 1994б., с. 38). Для осуществления этой идеи губернатор предоставил в распоряжение Комиссии экземпляр «трехверстной в дюйм» карты Саратовской губернии, составленной Шредерсом, которая не была издана и являлась редкостью (Отчет о деятельности СУАК в 1888-1889 году…, 1890, с. 14). С этого времени археологическое картографирование и систематизация памятников древности, наряду с мероприятиями по их охране, стала ведущим направлением деятельности саратовского научного общества.
Практически одновременно с этими событиями в июне 1888 г. Московское археологическое общество обратилось к губернаторам, местным преосвященным, земским управам, директорам народных училищ и архивным комиссиям с просьбой разослать, при соответственном отношении подведомственным им учреждениям и лицам приложенные вопросные пункты, относительно курганов, городищ, отдельных находок и т. д., а, собрав, доставить в Общество для обработки. Предлагалось составить археологические карты губерний (Предложение Императорского Археологического Общества…, 1889, с. XI-XIII). Таким образом, Московское археологическое общество желало получить более полное и верное понятие о численности и о распределении доисторических древностей России (ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 15. Л. 1). Редкий случай, когда инициатива центрального и местного учреждений, независимо друг от друга, совпала в едином стремлении, направленном на развитие науки, поскольку, было очевидно, что без проведения археологического картографирования и учета памятников древности планомерные работы по изучению древнейшей истории края и страны в целом весьма затруднительны. Именно это обстоятельство и было осознано в научных и даже политических кругах.
Работу по составлению всех карт, необходимых для Комиссии, принял на себя член СУАК В.К.Воронков. Приемы для составления карты поручено было выработать особой подкомиссии, в состав которой вошли Н.А.Бундас, П.В.Болотников, М.В.Готовицкий, А.И.Шахматов и С.И.Кедров. Список вопросов, составленный Московским археологическим обществом, был разослан в количестве 1200 экземпляров (Отчет о деятельности СУАК в 1888–1889 году…, 1990, с. 16, 21). Вопросники рассылались помещикам, мировым судьям, судебным следователям, докторам, священникам, народным учителям, сельским старостам. Подкомиссия предложила в уездных городах, и особенно приволжских, например, в Вольске, Камышине и Царицыне, образовать отделения СУАК и просить членов этих отделений принять участие в работах Комиссии и, в частности, содействовать в составлении археологической карты (Доклад по составлению археологической карты губернии…, 1889, с. XXV). От данной рекомендации пришлось отказаться, исходя из финансовых соображений.
Разосланные вопросные листы вызвали неожиданную реакцию на местах. В селах собирались сходы, на которых вопросники читались и комментировались. Селяне пришли к выводу, что под этим предлогом «кому-то понадобилась мужицкая земля, которую или отрежут или изроют сплошь, отыскивая в ней какие-то и кому-то нужные древности» (Соколов В.П., 1911, с. 226). Испугавшись такой перспективы, многие сходы торопливо составили официальные акты, в которых сообщали об отсутствии на их землях каких-либо археологических памятников.
В копии отчета директора Петербургского археологического института о деятельности губернских ученых архивных комиссий за 1888 г., хранящегося в Государственном архиве Саратовской области, говорится, что на предложение Московского археологического общества, задумавшего составить археологическую карту, отозвались многие комиссии. Особую энергию в этом отношении выказала Саратовская ученая архивная комиссия, считавшая, что сама инициатива составления такой карты принадлежит ей (ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 5. Л. 8 Об). В январе 1890 г. состоялся VIII Археологический съезд в Москве, на котором были и представители от СУАК. По возвращению со съезда М.А. Готовицкий представил на заседании Комиссии доклад, в котором охарактеризовал основные задачи археологии в Саратовском крае (Готовицкий М.А., 1890, с. 283). Главный вывод, сделанный им по итогам съезда, полностью вписывался в русло деятельности Комиссии – необходимо составить археологическую карту губернии. В данном контексте можно говорить, что саратовская региональная археология развивалась в одном русле с общероссийской наукой, ставила аналогичные задачи и пыталась их разрешить, исходя из своих возможностей, наиболее качественно. По сообщению М.А.Готовицкого к съезду представили в готовом виде с подробными записками и нанесением на 10 верстную карту следующие губернии: Киевская, Харьковская, Казанская, Костромская, Вятская. Карта Московской губернии была сделана в 6 верстном масштабе. Ряд других губерний представили либо недоработанные карты, либо карты по отдельным уездам. В тоже время из доклада М.В.Готовицкого не совсем ясно, какие губернии доставили варианты карт, отвечавшие требованиям Московского археологического общества, и кто их составлял.
Археологическое картографирование в соседних регионах по имеющимся данным также было связано с деятельностью ученых архивных комиссий. Хотя первая археологическая карта Нижегородской губернии была составлена А.С. Гациским еще в 1877 г., впоследствии, находясь на посту председателя губернской архивной комиссии, которая действовала с 1887 г., он активно продолжал эту работу. С 1887 г. работа по составлению археологической карты губернии проводится Тверской комиссией (открыта в 1884 г.), которая была опубликована в 1903 г. под редакцией В.А.Плетнева и затем неоднократно корректировалась. В 1909 г. Костромская ГУАК (образована в 1885 г.) опубликовала археологическую карту, в пояснении к которой содержался перечень всех открытых и исследованных курганных комплексов за период с 1882 по 1903 год (Солнцев Н.И., 1997, с. 19, 20). Открыв в 1895 г. архивную комиссию в Симбирске, В.Н.Поливанов и А.А.Леонтьев сразу же принялись за составление археологической карты, разослав на места вопросные листы (Библиография…, 1896, с. 189; там же, 1897, с. 271). Известно, что Смоленская архивная комиссия, созданная в 1908 г., уже в следующем году отпечатала 3 тыс. экземпляров опросных листов и разослала их на места, но результаты этого исследования так и не установлены (Алексеев Л.В., 2002, с. 66). В Казани работу по составлению археологической карты взяло на себя Общество археологии, истории и этнографии при Казанском университете (образовано в 1874 г.). Один из опросных листов этого одного из крупнейших провинциальных археологических научных обществ России хранится в ГАСО (ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 161. Л. 3, 4). Работу по археологическому картографированию Воронежской губернии взяли на себя члены местной архивной комиссии (действовала с 1900 г.). В результате Л.М. Савеловым была составлена карта по Крутоярскому уезду, а работы по систематизации всех памятников губернии была завершена В.А.Перелешиным (Аббасов А.М., 1984, с. 102, 103). В составлении карты Тамбовской губернии членами местной ГУАК (основана в 1884 г.) было предпринято три попытки. В 1890 г. свою работу представили А.В.Проскурников и М.Г.Розанов. Выявленные памятники были нанесены на отдельные карты уездов. В 1903 г. на основе этой работы А.Н.Норцовым был представлен другой вариант. Он составил карту всей губернии, но ограничился лишь ее текстовым описанием. Отдельную карту по курганам Тамбовской губернии составил В.В.Воейков (Размустова Т.О., 1990, с. 95).
На основании приведенных выше немногочисленных данных можно сделать вывод, что массовую работу по картографированию и систематизации памятников археологии начали проводить именно ученые архивные комиссии, используя уже накопленную, но не всегда обширную источниковую базу. Основу составляли три вида источников: 1. Опросные листы Московского археологического общества. 2. Собственные полевые исследования членов комиссий. 3. Материалы по археологии, опубликованные предшественниками комиссий – губернскими статистическими комитетами, археологами-любителями и др. Губернские архивные комиссии приступили к картографированию и массовому выявлению памятников археологии, прежде всего, по причине практически полной не изученности регионов. После проведения предварительной систематизации и описания, имевшихся в крае древностей, сотрудники отдельных комиссий смогли приступить к более планомерному полевому изучению этих материалов.
Председатель СУАК князь Л.Л.Голицын отмечал в 1891 г., что сведения об археологических памятниках поступают в значительном количестве (Протокол заседания СУАК. 1 декабря 1891 года…, 1893, с. 147). На основании сведений, собранных к этому времени, члены СУАК пришли к выводу, что курганы губернии распределены главным образом, по большим рекам; особенно богаты ими побережья Волги, Хопра, Медведицы и их притоков: Чардыма, Курдюма, Терешки, Латрыка, Карамыша. Кроме того, исследователи отметили то обстоятельство, что курганы, большей частью, группировались «в целые кладбища». Подобные курганные поля были отмечены в ряде мест губернии. Ближайшие группы памятников располагались непосредственно в районе Саратова. Особо выделялись курганные группы на р. Гуселке, где было выявлено до трех тысяч насыпей. Также отмечался пункт на десятой версте большой астраханской дороги между Саратовом и Побочным, там количество курганов достигало четырех тысяч (Отчет о деятельности СУАК в 1890/91 году…, 1893, с. 2).
По неясным причинам данные вопросных листов так и не были обработаны в полной мере. Судя по некоторым отрывочным фразам в протоколах заседаний (Протокол заседания СУАК. 7 апреля 1893 года…, 1894, с. 249), этим занимался правитель дел С.С.Краснодубровский, но он так и не довел работу до конца, а после и вовсе покинул Комиссию. В 1894 и 1895 гг. П.П.Романович предлагал вновь разослать вопросные пункты, и ему было поручено этим заняться (Протокол заседания СУАК 1 ноября 1894 года…, 1898, с. 15, 16; Протокол заседания СУАК 14 марта 1895 года…, 1898, с. 22). В начале 1895 г. вопросники были разосланы. Результат вновь оказался неутешительным (Соколов В.П., 1911, с. 227). Большая часть ответов не содержала никакой полезной информации. Кроме того, ухудшавшееся материальное положение Комиссии не позволило продолжить исследования. Лишь через 10 лет уже новое поколение саратовских архивистов возобновило эту работу.
Следует отметить, что представленная методика картографирования имела ряд отрицательных сторон. Поступавшая информация отражала далеко не весь спектр археологических материалов губернии. Безусловно, частично осознавали это и сами исследователи. Подавляющее большинство памятников фиксировалось без выезда на место лишь по кратким и неподдающимся критической проверке описаниям респондентов. Отмечались, в основном, лишь те памятники, которые были отчетливо видны на поверхности земли. Под эту категорию попадали курганные могильники, остатки засечных черт – валы и рвы, городища раннего железного века и средневековья, а также городки-поселки времени русской колонизации Нижнего Поволжья. Значительно реже фиксировались средневековые поселения: в основном, по наличию монетного и керамического материала. Гораздо чаще отмечались места случайных находок артефактов – отдельных вещей или целых кладов, прежде всего, монетных. Таким образом, из поля зрения исследователей выпадали многочисленные поселения эпохи бронзы и стоянки предшествующих периодов. Редко фиксировались грунтовые могильники. Начало изучения этих памятников стало возможным лишь после проведения собственных полевых разведок членами СУАК.
В 1904 г. правителем дел Комиссии С.А.Щегловым был поднят вопрос о возобновлении сбора материалов для составления археологической карты губернии. Началась повторная обработка данных, собранных в конце 1880-х – начале 1890-х годов (ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 888а. Л. 108). Осенью 1904 г. СУАК просила Московское археологическое общество выслать ей 100, а затем еще 500 экземпляров листов для рассылки по уездам (ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 964. Л. 43) (на напечатание собственных не было средств). В январе 1905 г. Комиссия разослала 590 экземпляров из этих вопросных листов на имя главным образом заведующих сельскими школами при особых отношениях и обращениях. При этом программа по сбору сведений была существенно расширена. Итог вновь был неутешительным. Ответы были получены лишь от 67 респондентов. Решено было предпринять еще одну попытку на следующий год (Отчет о деятельности СУАК за 1905 год…, 1909, с. 13).
Неудача объясняется тем, что вопросные листы были посланы прямо в школы, а не через посредство директора народных училищ, инспекторов и наблюдателей. Оставалось обратиться за содействием к губернатору, епархиальному архиерею, директору, инспекторам и наблюдателям за народными училищами, а также земским начальникам, с тем, чтобы заполнение вопросных листов было сделано не одними учителями сельских школ, а еще и сельскими священниками и волостным правлением. Для этого требовалось более 3 тыс. вопросных листов, столько же письменных обращений и конвертов, в то время как у Комиссии полностью отсутствовали средства (Протоколы СУАК. 71-е заседание 20 октября 1907 года…, 1909, с. 108).
В начале 1907 г. СУАК находилась на грани прекращения своей деятельности. В кассе оставались копейки, даже для печатания пригласительных повесток на собрания нужная сумма собиралась в складчину между членами Комиссии (ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 63. Л. 11 Об). Уже не первый год за Комиссией значились существенные долги. Сокращение финансирования непосредственным образом влияло на сокращение археологических изысканий. СУАК выделяла минимальные средства на проведение археологических раскопок и разведок, некоторые активисты совершали поездки за свой счет. Сократилось количество «экскурсий»F[3]F, пропускались археологические съезды, откладывалась работа по составлению карты.
Несмотря на финансовые трудности, в 1907-1908 гг. Комиссии все же удалось предпринять пятую попытку и разослать по уездам серию опросных листов, часть из которых хранится в архивных фондахF[4]F. На лицевой стороне листа содержалось обращение Комиссии: «Саратовская губерния почти по всей своей территории представляет очень много любопытного в археологическом и этнографическом отношении. За это говорят те немногие предметы древности, которые удалось получить Архивной комиссии. Площадь Саратовской губернии была заселена еще в доисторические времена, когда не знали употребления металлов и орудия человек выделывал из камня. Архивная комиссия обращается ко всем, кому дорого изучение прошлого родного края, откликнуться на призыв комиссии и способствовать ей в сем деле, доставляя сюда вышеперечисленные пожертвования, – для пополнения коллекции музея и письменных материалов…» (ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 111. Л. 59 и др.). С помощью таких обращений Комиссия просвещала население губернии, рассказывала о богатой истории края и призывала к сотрудничеству. На оборотной стороне содержался вопросник Московского археологического общества, в котором комиссия просила указать информацию об имеющихся в волости находках каменных, медных, бронзовых изделий, старинных монет, оружия, пещер, насыпных валов, городищ, курганов, каменных баб и изображений на камнях (ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 111. Л. 59 Об и др.). Также прилагалось официальное обращение к волостному правлению, которые должны были опросить респондентов либо передать им вопросники: «Саратовская Ученая Архивная Комиссия, желая собрать возможные полные и верные сведения о численности и распределении доисторических древностей Саратовской губернии, считает своею непременной обязанностью заняться составлением и изданием археологической карты губернии с нанесением на нее всех имеющихся в губернии курганов, городищ, древних могильников, валов, засек, а также мест находок кладов, древних монет, каменных или медных изделий и т. п. Вполне осознавая, что для составления карты необходимо иметь самые подробные и полные сведения из первых рук, т. е. от местных старожилов и интеллигентных лиц, Архивная комиссия обращается к UВолостному ПравлениюU с покорнейшею просьбою об оказании содействия в доставлении этих сведений по Uприлагаемому опросному листуU» (ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 125. Л. 8).
На вопросы отвечали члены волостных правлений, учителя, инспектора и заведующие училищами, сельские управы, священники, крестьяне. Методика проведения опроса была различной. Волостные правления сообщали в Комиссию, что часть листов была выставлена ими на видных местах, а часть разослана по сельским обществам для опроса населения на сходах. Старшины оглашали на сходах вопросники и фиксировали ответы населения (на сельский сход прибывали крестьяне-собственники, имеющие право голоса). Кроме того правления могли собирать сведения через отдельных лиц. Из 611 изученных нами вопросных листов (ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. 87, 111, 125, 128, 146, 158; 966; 967; 968, 969, 970, 984, 987а) более половины (361) содержали отрицательные ответы на все поставленные вопросы. Остальные респонденты большей частью писали о нахождении в данной местности курганов.
Совершенно очевидно, что многие респонденты не хотели утруждать себя и разузнавать у «стариков» о древностях, либо не имели на то времени ввиду своих профессиональных обязанностей. Ярким примером служит ответ одного из волостных старшин Хвалынского уезда. Он писал, что у них в канцелярии волостного правления очень много дел и мало сотрудников, поэтому нет возможности заниматься вопросником СУАК (ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. 87. Л. 105). При получении отрицательного ответа, Комиссия посылала повторный вопросник, пыталась воздействовать на респондентов при помощи местных властей. Вероятно, полностью доверять сведениям опросных листов не стоит. Респонденты не имели даже минимума знаний в области археологии и тем более не могли произвести самостоятельные исследования на местности. Таким образом, данные опросных листов не могли отражать реальной ситуации в волостях.
В ноябре 1908 г. правитель дел Комиссии С.А.Щеглов отмечал, что поступило очень много сообщений о доисторических древностях. Общее собрание СУАК постановило предоставить на обработку материалы по Аткарскому уезду – С.А.Щеглову, по Камышинскому – Б.В.Зайковскому, по Балашовскому – Ф.Л.Андреевичу и по Саратовскому – А.А.Кроткову. Общую сводку сведений по уездам для нанесения их на археологическую карту поручили Ф.Ф.Силину (Общее собрание 8 ноября 1908 года. № 89…, 1909, с. 40). В начале 1909 г. были получены карты от Кузнецкой, Царицынской и Хвалынской земских управ. Работу по составлению археологической карты Кузнецкого и Хвалынского уездов поручили А.А. Кроткову, а по Царицынскому – Ф.Ф.Силину (Частное собрание 1 февраля 1909 года, 1909, с. 54). Коллективный труд создавался медленно. Вскоре работу по составлению археологической карты всей губернии взял на себя А.А.Кротков (Протоколы СУАК. Заседание 13 мая 1910 года. № 123…, 1910, с. 30). Это можно объяснить тем, что довольно скоро его коллеги (С.А.Щеглов, Б.В.Зайковский, П.Н.Шишкин, А.А.Гераклитов) «распознали в новом члене СУАК аккуратного человека, с неимоверной тщательностью и ответственностью подходящего к любому заданию» (Кубанкин Д.А., 2003, с. 116).
В этот период финансовые дела Комиссии постепенно стабилизировались, возобновились поступления от земств и городов. Это обстоятельство позволило поставить вопрос о расширении района исследования СУАК. Б.В. Зайковский, прочитав на одном из собраний Комиссии доклад о находках древнейших монет в пределах Заволжья, высказался за рассылку вопросных листов по археологии и в Новоузенский уезд. А.А. Гераклитов добавил, что Новоузенский уезд по тесной связи с прошлым Саратовского края следует включить в район деятельности СУАК (Из протоколов собраний СУАК. 4 ноября 1910 года…, 1911, с. 14). К тому же Новоузенское земство давало пособие Комиссии.
Это начинание было осуществлено весной 1913 г., когда по уезду была разослана целая серия вопросников. По заполнению их следовало отсылать в слободу Покровскую на имя местного члена Комиссии Ф.Д. Охлябинина. Результаты оказались не утешительными, большинство ответов имело характер простой отписки, отличающейся небрежной краткостью. Такие сведения были мало пригодны для дела, и их следовало дополнять и переделывать при специальных поездках на местах, что прекрасно понимали сами члены СУАК, но часто не могли исполнить при имевшихся в их распоряжении скудных средствах. Из 46 проанализированных новоузенских вопросников, 40 не содержали никакой информации (ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 245).
Еще в 1900 году Комиссия решила уведомить директора Археологического института, что «район исследования СУАК кроме Саратовской «обнимает» еще Астраханскую и Пензенскую губернии, которые в политическом, церковном, географическом и бытовом отношениях имеют много общего и сродного с Саратовской губернией» (Протокол общего собрания СУАК. 13 февраля 1900 года…, 1908, с. 92, 93). Комиссия ставила задачу изучения всех районов, исторически связанных с Саратовской губернией. Расширение территории исследования являлось непременным условием существования археологического научного общества. Архивисты рассматривали историю Саратовского края в самом широком смысле – как историю всех районов, когда-либо входивших в состав губернии.
Для получения большего объема сведений по составляемой карте и пополнения своего музея Комиссия стала использовать новые средства. В 1909 г. СУАК заказала в типографии 1000 экземпляров рисунков предметов старины вместе с 300 экземплярами текста обращений и вопросных листов, которые в апреле были разосланы по губернии в уездные земские управы, уездные землеустроительные комиссии для раздачи дорожным техникам, заведующим общественными работами, землемерам (ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 158. Л. 78, 79). Комиссия обратилась также к земским управам с просьбой дополнительно отпечатать рисунки и опросные листы за свой счет. По имеющимся архивным данным (ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 158. Л. Л. 143, 155, 157, 168, 169, 174, 195) сотрудничать подобным образом согласились Камышинская, Петровская и Балашовская земские управы (первые две заказали по 200, а третья 500 экземпляров рисунков), Царицынская и Сердобская сослались на отсутствие средств.
Материалы собирались не только путем рассылки опросных листов по уездам, но и посредством личных выездов сотрудников СУАК. Еще в марте 1888 г. А.Н. Минху поступило письмо от МАО с предложением о составлении археологической карты губернии (ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 968а. Л. 228-229 Об), но тогда этим вопросом занялась сама Саратовская комиссия, которой исследователь представлял свои наблюдения. В 1909 г. Александр Николаевич просил своих помощников Н.Г.Пискарева и Ф.П.Коновалова при их частых разъездах по долгу службы по Аткарскому уезду наносить археологические пункты на карту, а также делать их описания и фотосъемку. В течение указанного сезона было отмечено порядка 45 объектов, в основном, курганных групп. Сам А.Н.Минх уже не мог принимать непосредственного участия в работах, так как был тяжело болен и полностью потерял зрение в результате рецидива ранения, полученного в Крымской войне (ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 968а. Л. 228-229 Об.). Зафиксированные памятники были нанесены на карту уезда, которая вместе с их подробным описанием была отправлена в СУАК. Материалы этой карты хранятся в ГАСО (ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 971. Л. 6-21).
Работа по составлению археологической карты была закончена А.А.Кротковым в 1911 г., к 25-летнему юбилею Комиссии. Первоначально он привел в порядок всю источниковую базу. Были составлены карточки находок по всей губернии и сделаны выборки, как из поступавших опросных листов, так и из печатных источников. По материалам карточек был написан отдельный, включавший в себя 150 рукописных полулистов, том описаний «предметов древности». Сама карта была составлена на кальке в 10-верстном масштабе, с нанесением на нее всех рек, ручьев и оврагов. Для большей наглядности было выработано еще десять других карт в 30-верстном масштабе. На каждую был нанесен отдельный тип материалов: пещеры, палеонтологические находки (кости мамонта и др.), курганы, городища, дюнные стоянки и др. При картах были сделаны указатели местных названий урочищ, курганов, городищ, рек, озер, возвышенностей и других мест, где были сделаны какие-либо находки. Была составлена и общая сводка всех материалов (Соколов В.П., 1911, с. 229, 230).
Трудом А.А.Кроткова тут же заинтересовались ведущие археологи России. По просьбе А.А.Спицына, известного петербургского специалиста и почетного члена СУАК, ему лично для ознакомления была отослана карта и приготовленный к ней текст (Отчет о деятельности СУАК за 1911 год…, 1912, с. XXVIII). В трудах Комиссии была помещена статья А.А.Кроткова (Кротков А.А., 1912, с. 157-176), где он вкратце знакомил читателей со сведениями, которые были собраны и помещены в тексте к археологической карте. Также была представлена сводная таблица этих памятников и указатель местных названий курганов, урочищ, городищ и др. Сам А.А.Кротков определил этот доклад как «краткое введение к своей археологической карте». А саму карту как «первую попытку «собрать воедино» все сведения о предметах древности, какие представилась возможность извлечь из рукописных материалов, хранящихся в Саратовской Архивной Комиссии, и печатных источников, которые были доступны в Саратове» (Кротков А.А., 1912, с. 157). Огромную помощь А.А.Кроткову оказали его коллеги: П.Н.Шишкин, разобравший материалы волостей по четырем уездам, и С.А.Щеглов, доставлявший выписки из печатных изданий. Из общего количества поселений губернии (2271) сообщения об имеющихся древностях пришли из 25,4 % мест (557). Самыми насыщенными оказались Камышинский, Балашовский и Аткарский уезды, которые содержали до 50% всех памятников губернии. Был подтвержден тот известный факт, что в меридиональном направлении памятники группируются преимущественно по четырем линиям – вдоль водных артерий Саратовской губернии – Хопра, Медведицы, Иловли и Волги с Терешкой. Всего в работе было учтено 225 курганных групп, куда вошла не одна их тысяча, около 400 раскопанных одиночных курганов, 23 грунтовых могильника, 24 отдельных могилы, 59 городищ, 143 находки монет. А всего зарегистрировано 1422 находки древностей, но тут следует учитывать, что одна «находка» могла включать курганную группу из нескольких сотен курганов.
Отдельно необходимо остановиться на проблеме соотношения категории «исторической памяти» и археологического источника. Опросные листы, поступавшие на адрес Комиссии в достаточно большом количестве, не редко содержали народные предания и легенды, связанные с тем или иным географическим объектом, урочищем. В исторической памяти русского крестьянства, наиболее многочисленной и консервативной категории населения, ряд мест губернии был связан с вполне реальными событиями многовековой давности. Со временем из памяти могли вымываться конкретные детали, превращая устные рассказы в абстрактно-легендарные повествования. Осуществляя сбор этнографических данных, и фиксируя в своих записях устную народную традицию, сотрудники СУАК смогли собрать богатейшие материалы по указанной проблематике. Например, некоторые археологические памятники в исторической памяти прочно связывались с именами разбойничьих и казачьих атаманов (Кудеяра, Степана Разина, Емельяна Пугачева). Часто фигурирует имя ордынского темника Мамая. Отдельным пластом в исторической памяти крестьянства отложилась эпоха русской колонизации Нижнего Поволжья. С этим временем связывались остатки небольших укрепленных городков, а также рвов и валов (засечных черт).
Осуществляя археологическое изучение той или иной местности, члены Саратовской комиссии не отбрасывали образы, воссоздаваемые исторической памятью. Наоборот, с целью более тщательной фиксации сведений, производились специальные опросы старожилов. Эти материалы, зачастую прилагались к научным статьям. Подобную работу на стыке археологии и этнографии проводили А.Н.Минх, С.А.Щеглов, Б.В.Зайковский, А.А.Кротков. Отмечая народные толкования возникновения некоторых археологических памятников, они впервые поставили их изучение на научную основу. Некоторые памятники оказывались гораздо более древними и не имели ничего общего с народными преданиями, например, курганы, в которых с завидным упорством ватаги кладоискателей периодически пытались обнаружить разбойничьи сокровища.
Но некоторые исследования отчасти подтверждали образы исторической памяти. Это касалось золотоордынских городищ и селищ, руины которых народная молва связывала с жившими здесь некогда «мамаями». То же самое можно отнести к остаткам укрепленных городков русских колонистов, отмеченных в памяти селян как места, где «жили казаки или монахи», «была сторожа» и т.д. Выделив это обстоятельство, необходимо отметить, что проблема соотношения категории «исторической памяти» и археологического источника требует более детального и развернутого исследования.
Составленная в 1911 году археологическая карта впоследствии постоянно пополнялась новыми материалами. Комиссия продолжила в 1912-1915 гг. рассылку опросных листов по Саратовской, а также части Самарской губернии (ГАСО. Ф. 407. Оп. 2. Д. 245, 987а). Кроме того, в Комиссию поступали данные о новых памятниках, обнаруженных в результате целенаправленных разведочных работ, производимых в течение ряда лет А.А.Кротковым, С.А.Щегловым, П.Н.Шишкиным, Б.В.Зайковским, М.А.Радищевым и другими ее сотрудниками.
После составления карты встал серьезный вопрос о ее издании. Комиссия не обладала нужным количеством средств, чтобы выпустить карту отдельным изданием. Тогда возникла мысль опубликовать ее по частям, в соответствии с административным делением, и в 1913 году была опубликована археологическая карта Кузнецкого уезда с описанием (Кротков А.А., 1913, с. 167-178). Таким образом, публикация карты растянулась бы на 10 выпусков в разных номерах Трудов СУАК. Осознавая необходимость скорейшей публикации карты, правление Комиссии обратилось к директору Археологического института в Петрограде, который предложил напечатать карту в 23 выпуске «Вестника археологии и истории», планировавшегося на 1915 год (Протокол… № 166. 25 февраля 1914 года…, 1914, с. 250; Общий отчет о деятельности комиссии в 1914 году…, 1915, с. 173). Начавшаяся I Мировая война не позволила осуществить эти планы.
В виду наступления военного времени выход очередного выпуска «Вестника», а с ним и карты были отложены на неопределенный срок. Черновой вариант работы А.А. Кроткова, ставшей первой и единственной до настоящего времени археологической картой Саратовского края, а также картотека селений уездов губернии ныне хранятся в фондах Саратовского областного музея краеведения (СОМК. Инв. № СМК 152217; НА СОМК. Фонд А.А.Кроткова. Оп. 1. Д. 89-98, 101). Значение этого труда велико. Так в 80 – 90-х гг. ХХ в. при составлении археологической карты Саратовской области сотрудники Научно-исследовательской археологической лаборатории СГУ не раз обращались к архивам СУАК и карте А.А. Кроткова, которая является также источником для Пензенских и Волгоградских археологов, так как некоторые районы этих областей до революции входили в состав Саратовской губернии.
В целом в археологическом картографировании Саратовского края можно выделить два значительных этапа: 1. Работы СУАК по картографированию 80-х гг. XIX-10-x гг. XX вв.; 2. Деятельность археологической лаборатории СГУ 80-90-х гг. ХХ в. Учет и систематизация памятников велись и в другие периоды (например, в зоне строительства Сталинградского водохранилища в 50-е гг. ХХ вв.). Но цель полного картографирования края ставилась лишь на двух выделенных этапах. Безусловно, картографирование 80-90-х гг. ХХ в. осуществлялось, используя принципиально иную методику, другую техническую базу и материальные средства. При этом отечественные объединения конца XIX – начала ХХ вв. и 70-90-х гг. ХХ в. имели одну принципиально общую черту – работы проводились в рамках исследовательской деятельности местных научных обществ, имевших целью всестороннее археологическое изучение края. В данном контексте можно с уверенностью сказать, что деятельность СУАК заложила основу археологического изучения нашего края и создала информационную базу для будущих поколений археологов.
Подъем интереса к гуманитарным наукам, в числе которых одно из ведущих мест занимала археология, стимулировал бурный рост провинциальной краеведческой науки. Осознав, что широкомасштабное изучение истории края возможно лишь в рамках краеведческих организаций, представители местной интеллигенции в различных уголках страны направили свою деятельность на создание первых научных обществ. С 70-х гг.XIX в. образовывались различные провинциальные исторические и археологические общества, объединения любителей. С 80-х гг. этому движению был придан официальный статус путем создания губернских ученых архивных комиссий, которые видели основной своей задачей изучение и сохранение мест исторической памяти, связанных с самобытным прошлым народов России.
Литература
Аббасов А.М. Воронежская ученая архивная комиссия и ее исследования по истории города Воронежа (1900-1918 гг.) // Из истории города Воронежа. Воронеж, 1984.
Алексеев Л.В. Изучение древностей в дореформенной и межвоенной Смоленщине (1861-1941) // Очерки истории отечественной археологии. М., 2002. Вып. 3.
Анучин Д.Н. К вопросу о составлении легенды для археологической карты России. М., 1885.
Астрахань в кармане. Иллюстрированный альманах-ежегодник. Астрахань, 1925.
Библиография // Археологические известия и заметки издаваемые ИМАО. М., 1896. № 5-6.
Библиография // Археологические известия и заметки издаваемые ИМАО. М., 1897. № 7-8.
Волков В.А. Археологическое картографирование в Саратовском Поволжье в досоветский период // Саратовский краеведческий сборник. Саратов, 2005. Вып. 2.
Волков В.А. Основные направления региональной археологии на рубеже XIX–XX вв. (по материалам Саратовского Поволжья) // Материалы XXXVIII Урало-Поволжской археологической студенческой конференции. Астрахань, 2006.
Волков В.А. Основные направления археологической деятельности Саратовской ученой архивной комиссии // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. Саратов, 2007. № 17 (3).
Готовицкий М.А. Задачи археологии в Саратовском крае по сообщениям, сделанным на VIII Археологическом съезде // Тр. СУАК. Саратов, 1890. Т. III. Вып. 1.
Доклад по составлению археологической карты губернии особой комиссии // Тр. СУАК. Саратов, 1889. Т. II. Вып. 1.
Из протоколов собраний СУАК. 4 ноября 1910 года // Тр. СУАК. Саратов, 1911. Вып. 28.
Комарова И.И. Московское археологическое общество и его роль в развитии местных краеведческих организаций России // Археографический ежегодник за 1989 год. М., 1990.
Кротков А.А. Материалы к археологической карте Кузнецкого уезда // Тр. СУАК. Саратов, 1913. Вып. 30.
Кротков А.А. О памятниках старины в Саратовской губернии // Тр. СУАК. Саратов, 1912. Вып. 29.
Кубанкин Д.А. Александр Августинович Кротков – археолог, краевед… // Краеведы и краеведение Поволжья в контексте общественного развития региона: история и современность. Саратов, 2003.
Лебедев А.А. Материалы археологические. О курганах, существующих в Саратовской губернии. (Отдельный оттиск). Казань, 1908.
[Леонтьев Н.Ф.] Программа для собирания археологических, нумизматических, исторических и этнографических сведений по Астраханскому краю, изданная ПОИАК // Протоколы ПОИАК с 4 октября 1872 года по 31 декабря 1887 года, с приложениями. Астрахань, 1888.
Мартемьянов Н.А. Отчет историко-этнографической секции ПОИАК за 1890 год // Отчет ПОИАК за 1890 год. Астрахань, 1991.
Массон В.М. Российские регионы и региональная археология // Саратовское Поволжье: история и современность. Саратов, 1997.
Миронов В.Г. Археологическое картографирование Саратовского Поволжья // Краеведческие чтения. Доклады и сообщения I–III чтений. Саратов, 1993а.
Миронов В.Г. Забытый краевед (Н.Я. Воскобойников) // Российский исторический журнал. Балашов, 1996. № 3.
Миронов В.Г. Камышинская и царицынская археология в дневниках С.А. Щеглова (материалы для археологической карты Волгоградского Поволжья) // Древности Волго-Донских степей. Волгоград, 1993б. Вып. 3.
Миронов В.Г. Материалы к археологической карте Волгоградской области // Древности Волго-Донских степей. Волгоград, 1994а. Вып. 4.
Миронов В.Г. Материалы к археологической карте Волгоградской области // Древности Волго-Донских степей. Волгоград, 1995. Вып. 5.
Миронов В.Г. Материалы к археологической карте Камышинского района // Древности Волго-Донских степей. Волгоград, 1998а. Вып. 6.
Миронов В.Г. Очерк истории исследований городецких поселений в Саратовском Поволжье в 1918-1977 гг. (Материалы к археологической карте Нижнего Поволжья) // АВЕС. Саратов, 1989. Вып. 1.
Миронов В.Г. Саратовский губернатор А.И. Косич // Волга. 1994б. № 9–10.
Миронов В.Г. У истоков саратовской археологии // Очерки истории отечественной археологии. М., 1998б. Вып. 2.
Монгайт А.Л. Задачи и возможности археологического картографирования // СА. 1962. № 1.
Общее собрание 8 ноября 1908 года. № 89 // Тр. СУАК. Саратов, 1909. Вып. 25.
Общий отчет о деятельности комиссии в 1914 году // Труды СУАК. Саратов, 1915. Вып. 32.
Отчет о деятельности ПОИАК за 1889 год. Астрахань, 1891.
Отчет о деятельности ПОИАК за 1891 год. Астрахань, 1892.
Отчет о деятельности СУАК в 1888–1889 году. Саратов, 1890.
Отчет о деятельности СУАК в 1890/91 году. Саратов, 1893.
Отчет о деятельности СУАК за 1905 год // Тр. СУАК. Саратов, 1909. Вып. 24.
Отчет о деятельности СУАК за 1911 год // Тр. СУАК. Саратов, 1912. Вып. 29.
Предложение Императорского Археологического Общества о составлении и издании археологической карты // Тр. СУАК. Саратов, 1889. Т. II. Вып. 1.
Протокол № 5-й собрания совета. 5 февраля 1887года // Протоколы ПОИАК с 4 октября 1872 года по 31 декабря 1887 года, с приложениями. Астрахань, 1888.
Протокол № 8-й общего собрания. 15 марта 1887 года // Протоколы ПОИАК с 4 октября 1872 года по 31 декабря 1887 года, с приложениями. Астрахань, 1888.
Протокол заседания общего собрания членов комиссии № 166. 25 февраля 1914 года // Тр. СУАК. Саратов, 1914. Вып. 31.
Протокол заседания СУАК 14 марта 1895 года // Тр. СУАК. Саратов, 1898. Вып. 21.
Протокол заседания СУАК. 1 декабря 1891 года // Тр. СУАК. Саратов, 1893. Т. IV. Вып. 1.
Протокол заседания СУАК. 1 ноября 1894 года // Тр. СУАК. Саратов, 1898. Вып. 21.
Протокол заседания СУАК. 7 апреля 1893 года // Тр. СУАК. Саратов, 1894. Т. IV. Вып. 3.
Протокол общего собрания СГУАК 20 марта 1888 года // Тр. СУАК. Саратов, 1888. Т. I. Вып.1.
Протокол общего собрания СУАК. 13 февраля 1900 года // Тр. СУАК. Аткарск, 1908. Вып. 22.
Протоколы заседаний АС. Общие собрания съезда 19 и 21 сентября // Труды V АС в Тифлисе. 1881. М., 1887.
Протоколы СУАК. 71-е заседание 20 октября 1907 года // Тр. СУАК. Саратов, 1909. Вып. 24.
Протоколы СУАК. Заседание 13 мая 1910 года. № 123 // Тр. СУАК. Саратов, 1910. Вып. 26.
Размустова Т.О. Губернские ученые архивные комиссии и изучение памятников археологии в дореволюционной России // Вопросы охраны и использования памятников истории и культуры. М., 1990.
Соколов В.П. 25-летие СУАК. Саратов, 1911.
Солнцев Н.И. Роль губернских ученых архивных комиссий в исследовании археологических памятников Верхнего Поволжья (По материалам Нижегородской и Тверской губернских ученых архивных комиссий). Автореф. дис. …канд. ист. наук. Нижний Новгород, 1997.
Флейман Е.А. Краеведение в Поволжье. Кострома, 1995.
Частное собрание 1 февраля 1909 года // Тр. СУАК. Саратов, 1909. Вып. 25.
Щавелев С.П. Первый опыт массового учета археологических памятников в России (анкета Д. Я. Самоквасова 1872-1873 гг. и ее результаты) // СА. 1992. № 1.
[1] Некоторые части данной статьи были опубликованы в предшествующих работах автора (Волков, 2005, с. 229-239; он же. 2006, с. 204-206; он же. 2007, с. 159-161).
[2] Конечная дата существования ПОИАК доподлинно не установлена. Общество осуществляло свою деятельность, как минимум, до середины 1920-х гг. Подробнее см.: Астрахань в кармане…, 1925, с. 1; Флейман Е.А., 1995, с. 100, 101.
[3] Термин того времени, имевший, в том числе значение выезда на археологический памятник – В.В.
[4] В делах 407 фонда ГАСО имеются вопросники СУАК с 1888 по 1915 гг. включительно – В.В.
Археологическое наследие Саратовского края. Вып. 9. 2009. К оглавлению